Александр Михайлович Литвинов (11 июня 1970, пос. Должанский, Свердловский район, Луганская область, УССР — 21 августа 1999, Королёв, Московская область), более известный как Веня Д’ркин — советский, украинский поэт, музыкант, рок-бард.

Биография

Отец Литвинова — директор школы. Мать — учитель математики. С 7 лет Александр писал стихи, с 12 — рисовал и писал маслом картины, учился играть на гитаре. Учился в школе № 18 Свердловска (Луганская область). C 14 лет руководил школьным ВИА.
В 1987 году закончил учёбу в школе с золотой медалью и поступил в Рижское военно-политическое училище, но учиться там не стал — сразу же перевёлся в Донецкий политехнический институт на геологоразведочный факультет.
В 1988 году был призван в армию. Служил в конвое, охране и ракетных войсках в Павлограде, затем был переведён водителем в Донецк. Осенью 1989 демобилизовался.
До 1991 года жил в пос. Мироновском (Дебальцевского р-на), где работал водителем и писал песни.
В 1991 году перевёлся в Луганский Сельскохозяйственный Институт на факультет механизации сельхозтехники. Осенью того же года знакомится в буфете в очереди за квашеной капустой с девушкой Полиной (Пэм) которая в будущем становится его женой. Тогда же он собирает коллектив «Давай — Давай». Они играют на нескольких концертах в ДК ЛСХИ.
Весной 1993 года выступает на фестивале «Рок против наркотиков», а осенью переводится на заочное обучение и уезжает в посёлок Новолуганский (Артёмовский район Донецкой области), где работает сначала слесарем на КРС, а потом художником в Доме Культуры.
Весной 1994 года женится на Пэм. С ней, друзьями и с собакой Чузей едет на фестиваль «Оскольская Лира», где Саша шутки ради заявляет, что он Веня ДЫркин из Максютовки, и под этим псевдонимом он становится лауреатом. Осенью этого же года Д’ркин с Пэм переезжают в Свердловск, где Веня работает в старших классах школы № 18 учителем физики. 12 декабря у них рождается сын Денис.
Летом 1995 года Д’ркин во второй раз едет на фестиваль «Оскольская Лира», где получает гран-при. Осенью переезжает с семьёй в Луганск, где работает на стройке.
Летом 1996 года Д’ркин снова едет на фестиваль Лиру, где поёт уже в качестве почётного гостя. Известный бард Геннадий Жуков зовёт его в Москву с обещанием помочь. Осенью по финансовым причинам Д’ркин перевозит семью обратно в Свердловск, а сам едет в Москву.
В октябре-декабре 1996 года Д’ркин играет несколько квартирников, два концерта в Перекрёстке, записывает на студии «Остров» магнитоальбом «Крышкин Дом».
В январе 1997 года Д’ркин перевозит Пэм с сыном в Краснодон, там устраивает Пэм на работу, сам же снова уезжает в Москву. 1997 год становится наиболее активным в концертном плане — многочисленные клубные и квартирные концерты, гастроли по городам Подмосковья, поездки в Воронеж, Харьков. Готовит совместную программу с Геннадием Жуковым и выступает с ним на нескольких концертных площадках в Москве.
В марте 1997 года Д’ркин за три дня на студии Александра Ветроградова записывает альбом «Все будет хорошо»… В сентябре у Вени появляются первые признаки болезни. В октябре в Луганском онкологическом диспансере поставлен диагноз «лимфогрануломатоз».
19 октября 1997 года Веня Д’ркин крестится с именем Фома.
В ноябре проходит первый сеанс лучевой терапии.
Болезнь отразилась на творчестве Д(ы)ркина: многие из позднее написаных («Эныкы-бэныки», «А ты не конь», «Сегодня- Чай»(«Всё для всего»)) и введённых в репертуар («Детка» (В.Турчанин), более ранняя «Баба в оранжевом») песен являются как бы развёрнутым призывом не тратить время жизни зря.
В 1998 Д’ркин в перерывах между химиотерапиями (курсы которых продолжают проводить, несмотря на отсутствие улучшений) успевает съездить в Мироновку (Апрель. Попытка электрического проекта с гитаристом Муком из состава группы АЯ), Алчевск (1-2 мая, два концерта), Белгород (28 мая, концерт в ДК Строитель), на Оскольскую Лиру (Июль. Проект «Старички Джазовички») и в Старый Оскол (квартирник 28 июля).
В январе 1999 Веня записывает на квартире у друзей черновой вариант сказки «Тае Зори» (накладками на двух магнитофонах). Тогда же Литвинов начинает заниматься переписыванием текстов своих песен, их систематизацией.
3-4 мая случается кризис, связанный с разрушительным действием химиотерапии, после которого Александр Литвинов чудом выживает. Подруга семьи берёт Венину телефонную книжку и обзванивает все имеющиеся там номера с просьбой о помощи, и тогда начинаются какие-то движения — благотворительные концерты, сборы денег, писем.
В конце июня друзья перевозят Д’ркина в Москву в институт Гематологии РАМН, где ставят уже другой диагноз — Лимфосаркома. Ещё полтора месяца в Москве врачи борятся за жизнь Вени, но 11 августа его выписывают без надежды на выздоровление.
21 августа 1999 Веня Д’ркин умер в городе Королёв Московской области.
25 августа его похоронили в Свердловске.
С 1988 по 1999 он написал больше трёхсот песен и только половина из них была издана в том или ином виде.
После смерти Вени был организован «Неформальный Фонд Вениамина Д’ркина», который занимается сбором и оцифровкой аудио- и видеоматериалов, реставрацией записей и распространением творчества.

В память о Вене Д’ркине проводятся музыкальные фестивали ДрФест, Вестень Свят Лета и Веничкина радуга. Очередной, пятый фестиваль "Веничкина Радуга" состоялся в городе Свердловске с 21 по 23 августа 2009 года на турбазе "Ясены". Подробную информацию можно получить на официальном сайте.

Дискография

Все пластинки, кроме «Крышкин Дом» и «Все будет хорошо» вышли после смерти ДРкина на лейбле ДРдом.

* 1989 — Донецк`89 - магнитоальбом
* 1991 — Донецк`91 - магнитоальбом
* 1991 — Концерт в Мироновке
* 1996 — Крышкин Дом
* 1996 — Оскольский квартирник
* 1996 — Домашний концерт у Макса Кротова (16.11.1996)
* 1997 — Все Будет Х... (Дули Две) — магнитоальбом
* 1997 — Ok Club — Концерт в Обнинске
* 1997 — Апекс — концерт в ЦкиБ «Апекс», Воронеж, 3 июня 1997 года
* 1997 — Запись для Дяди Коли
* 1997 — Концерт в Николаевском театре кукол
* 1998 — Вернулся с Неба — Белгородский концерт 25 мая 1998 года
* 1998 — Концерт в Алчевске
* 1998 — Концерт в Антраците
* 1999 — Тае Зори
* 2006 — Анютины глазки — посмертная компиляция
* 2006 — Волос — посмертная компиляция
* 2006 — ДРиБ (Джазики, Романсики и Блюзики) — посмертная компиляция
* 2006 — Время И Стекло — посмертная компиляция
* 2006 — Ти Би Бо — посмертная компиляция
* 2006 — Чужое (Веня Д'ркин исполняет песни других авторов) — посмертная компил

Добавлено (2009-11-05, 19.50.23)
---------------------------------------------

“Дикий Мед”
Правдивая, но субьективная история,расказанная участником и очевидцем....

Группа “Дикий Мед” была организована в 1978 г. двумя студентами архитектурного факультета МИСИ, и некоторое время существовала как англоязычный гитарный дуэт М.Коваль - С. Федотов, известный довольно узкому кругу любителей. Впоследствии, к отцам-основателям, присоединились Ю. (Штык) Штыков (+), пылким участием и отеческими заботами которого “ДМ”, (тогда еще “Булочная Штыкова & К” ), всегда имели боевой настрой, стол и кров, Сергей Борисович (Дузо) Савенко - бас-гитара, (+) - старинный, еще детсадиковский друг МК, и участник группы “Bats”, - Игорь (Престя) Престинский, - drums. ...Уже в эти благословенные времена, М.Коваль баловался кой-какими стишатами на “великом и могучем”, но это были в основном милые и безобидные студенческие писульки, - дружеские шаржи, зарисовки “на злобу дня”, послания к “милым дамам”, и прочие благоглупости. Однако-же, первые синяки и шишки, полученные во “взрослой” жизни, и, особенно, “незабываемые” впечатления, полученные в славных рядах СА, (вместе с радикулитом, язвой желудка, и званием гвардии старшего сержанта), быстро протрезвили нашего героя. Розовый флер юности был безжалостно сорван, показалась страшная, но честная морда действительности…
...Столкнувшись нос-к-носу с вечной и неизбывной проблемой “художник и тоталитарное государство”, почувствовав на собственной шкуре невозможность высказать, выплакать боль и радость русской души чужим, пускай и очень рок-&-ролльным языком, “ДМ” начинают петь на русском.
...1982г. - дембель, восстановление в институт, ночные репетиции в “красном уголке” какого-то завода, пиво, портвейн, конкурс семейных ансамблей, Андропов, аресты в кино и пивбарах, “тут вам не Там!”, “undergrownd”, тоска.., все как у людей.
...Именно с этих пор творчество группы становится известным не только широким рок-н-рольным массам но и работникам “соответствующих органов”, причем внимание последних было привлечено в большей мере скандальной программой Севы Новгородцева на Би-Би-Си, посвященной рок-н-роллу в СССР, с упоминанием “ДМ”, чем собственно музыкальной деятельностью группы. Как информация о группе попала в “Русскую Службу” Би-Би-Си,- доселе остается неизвестным. Однако же, ряды поклонников “ДМ” пополнились новыми, внимательными и вдумчивыми слушателями, и, как результат, - последовали таинственные исчезновения тетрадей с текстами из запертых репетиционных комнат ДК, вызовы в особый отдел, сопровождаемые ласковыми советами бросить“так-скать все эти дела”, и, наконец, предмет особой гордости группы,- толстая (со спичечный коробок) папка с досье на “ДМ”, которая, будем надеяться, до сих пор пылится где-нибудь на полке...
...А в архиве С. (Ткача) Ткаченко, инженера и продюсера первых подпольных записей “ДМ”, первовосприемника и критика новорожденных хитов 80-х, как пулеметные ленты в музее славы давно минувшей войны, стоят катушки с магнитной лентой “Свема”, и к ним не зарастает народная тропа юных пионэров рок-н-ролла.
...Наконец, в середине восьмидесятых, вследствие известных событий, “ДМ” активизирует свою деятельность.
…В 1986 г. совместно с известным донецким музыкальным продюсером Н. Некой (+), открывается рок-н-ролный клуб под титлом “Рок-Мастерская”, ядро которого кроме “ДМ” составили самые крепкие и популярные на то время команды из Донецка - “Аэростат”, “Катарсис”, “Драма”. И “ДМ”, вместе со всем донецким рок-н-роллом, покидает андеграунд. Это время первых “всамделишных” концертов, записей на радио, гастролей по всем большим официальным залам Донбасса, участие в первых Всесоюзных рок-фестивалях, где мировая рок-общественность впервые узнавала о существовании города Донецка, и такого явления, как "Донецкий Рок."
...В эти прекрасные и грозные годы “ДМ” работает как (извините) квартет, но, кроме неизменного трио: Мишка-Федя-Борисович,- барабанщики попрежнему (увы), не выдерживают гонки, и один за другим сходят с дистанции. За несколько лет эта печальная участь постигла, отчаянного Генку Ташкевича, ушедшего в малый, а потом и в большой бизнес по ультимативному требованию молодой жены, “настоящего ковбоя” - Андрюху (Зайчика), “Дедушку Донецкого Рока” - Борю (КуКу) Кукушкина, виртуоза и философа Костю (Вялого) Степанова. Но как бы там ни было, “ДМ” продолжает блистать молодым задором, тяжелым жирным звуком, и задиристыми текстами.
...В 1987 г. “ДМ” и “Рок-Мастерская” проводит первый (и пока последний) 3-х дневный Всесоюзный Рок Фестиваль с участием более чем 20 групп со всей территории необъятной (тогда еще) Родины. В музыкальных кругах Москвы, Питера, Риги, Киева, Одессы, Свердловска, до сих пор живет воспоминание о нем, как о самом неформальном , и хорошо организованном фестивале 80х. ...На этом, к сожалению, и заканчивается героическая история клубного движения в Донецке. Как всегда, - немного денег, немного славы, немного больного самолюбия, сливаются в тот дьявольский коктейль, в котором утонуло немало благих начинаний.
Но “Дикий Мед” слеплен из такого вещества, какое не тонет ни за что, и никогда!
...И они поплыли дальше…
...В 1989 г. “ДМ”, в очередной раз сменив барабанщика, (им стал только что откинувшийся после «трехи» Юрчик (Дровосек) Надровецкий, записывает свой первый LP - “Мама, мы любим повалять дурака!” на студии “LINNA HALL” в тогда еще советском Таллине. Примечательно, что в записи, в качестве пианиста,- принимал участие дипломированный виолончелист, и автор группы “Катарсис”, - Сергей (Пушкин) Основин, сладкие голливудские подпевки осуществили,- владелец и работник сапожного ларька Игорь (Саул) Саул, и Саша (Левый) Левитан, - известный (когда-то) певец и композитор и автор песен, в то время зарабатывавший свой хлеб отбиванием окалины с мартеновских печей на ДМЗ, а ныне, - гражданин Израиля, отчаянный антисемит, пленник бездушной капиталистической системы, и жертва сионистского заговора. Финансовая же сторона проекта, с Божьей помощью была решена за счет завода радиоэлектроники “Скиф”. Интересно и то, что менеджером этой авантюры, был знаменитый межгалактический продюсер, видный, рок и джазовый критик, неустрашимый охотник за летающими тарелками, литературовед, политаналитик, спортивный судья по карате, известный прорицатель будущего, богослов, проповедник, автор священных текстов, бывший член оппозиции городского “Общества Свидетелей Иеговы”, а ныне, Божией милостию, -просто р.Б. Владимир, - В.Медведев. И именно он, доставил горячий, брызжущий молодым задором материал, в заботливые руки (того самого) Ю.Морозова (+), который лично и отмастерил альбом на фирме “Мелодия”, в “городе трех революций”, (тогда еще) Ленинграде; - и фирма “Мелодия” принимает его к выпуску! О, если-бы не коварный и подлый сговор т. Б.Ельцина (+) и т. Л.Кравчука (?), повлекший за собой стремительный развал СССР, а с ним и “Всесоюзной Фирмы Грамзаписи”, то “ДМ” был-бы последней группой в истории человечества, записавшей и выпустившей пластинку в СССР !
...Одновременно в составе группы опять происходят серьезные перестановки: Ю.Надровецкий, слишком пылкий и неуравновешеный даже для рок-н-ролла, отправляется досиживать еще одну “треху”, а из мирно почившей от малокровия мариупольской hard-metall команды “Дао”, перевербовываются и успешно перевоспитываются в блюз, сладкая парочка С.(Willy) Жариков - барабаны, и Д.(Mitya) Шрамко-гитара. Отныне одной из отличительных черт звучания “ДМ”, становится, по образцу великих “Lynrd Skynrd”, наличие двух лидер-гитар в бенде, причем в роли Slow-Hand –выступает умудренный С.Федотов (он-же Федя), а на роль Fast-Hand – не без основания претендует (очень дует), Митя.
..Тогда же группа удостаивается записи и всесоюзного эфира (!) в популярнейшей тогда программе ЦТ - ”Утренняя почта”, с песней “Не спрашивай меня, когда я вернусь”. Одновременно“ДМ” плотно гастролирует по стране, становясь лауреатом Всесоюзных и международных фестивалей в Киеве, Харькове, Днепропетровске, Риге, Каховке, Ростове, Одессе, и др., непримиримо борется за мир во всем мире, протестуя против наркомании, алкоголизма, бюрократии, детской проституции, и.т.п., поминая безвременно ушедших товарищей по цеху, радостно приветствуя перестройку, гласность, и “новый способ "мЫшления ”.
...И на этом взлете, как дозаправка в воздухе, на сцене появляется Николай Соломичев, когда-то в юности игравший “на басу” в провинциальном ДК, на окраине Донецка, и с тех пор, так и не смогший превозмочь хроническую и неизлечимую любовь к рок-н-роллу. Будучи горячим и отчаянным парнем, он с первого взгляда влюбляется в “Дикий Мед”, и немедленно предлагает им свою крепкую руку, пылкое сердце, и в те годы еще не очень толстый кошелек.
Крепко веруя в правое дело, и великое светлое будущее “ДМ”, долгие годы он вкладывает в него все свои свободные (и не очень свободные) от семьи и бизнеса деньги, организуя и оплачивая съемки на ТВ, записи в столичных студиях, гостиницы, авиабилеты, и походные пиво с колбасой... (Благослови, Господи, питающих и милующих нас!)
...В 1990 г. “ДМ”, в рамках разведывательной операции по поиску приличной и не дорогой студии для записи LP, записывает сингл на студии А. Рыбкина в Москве, в который входит блюз “Умереть до утра” и ставшая классикой баллада “Дама с собачкой”, с успехом звучащая на многих радиостанциях России, Украины, Германии, где в течение 3х недель входит в “ТОР 10”. Именно тогда и становится достоянием широкой рок-н-ролльной общественности блистательный блюзовый дебют двух раскаявшихся металистов, причем гитарные партии Мити в “Умереть до утра” и “Даме”, останутся, наверное, лучшими и пронзительными его произведениями.
...В 1992 г. “ДМ” записывает второй альбом -”Веселая вдова”, на “PETROSTUDIO” в г. Москва, финансируемый как всегда, Н.Соломичевым. В записи на этот раз принимал живейшее участие, ставший уже человеком - легендой, продюсер,композитор, басист, вечно молодой и энергичный, - А.Кутиков, который на сведении и мастеринге фонограммы, очень хотел сделать из “ДМ”, - утяжеленно - попсовый вариант “Машины времени”, и, категорически, “приделать этой фанере яйца”, в чем ни “фанера”, ни ее создатели, по нашему мнению, совершенно не нуждались.
Просто у каждого из участников процесса был, повидимому, свой взгляд как на природу творчества, так и на возможную дальнейшую судьбу продукта этого самого (извините) творчества, вплоть до вопрсов “зачем?”, и “для кого?” весь этот пожар души. Наверное в этом конкретном случае, пристратиями АК, руководил больше inside maneger, чем, в случае с МК и СФ, - поэт, поклонник Blues Roots, и звука “Семидесятых”.
...Напрасно ломались копья! В конечном варианте победил звукорежиссёр студии,- А.Бармаков, который просто хотел чтобы от него поскорее отстали...
...Тем не менее, каждая из сторон, кроме “ДМ”, получила свой вариант звучания, победила дружба, и впоследствии, вариант АК прекрасно прозвучал на р.с. “Маяк”, в его авторской передаче, посвященной творчеству “ДМ”, а вариант АБ - благополучно перекочевал на CD и LP.
...Именно в этом акте нашей драмы, (пока еще в качестве приглашенного за деньги музыканта), на сцене появляется пианист-виртуоз, в прошлом wonderkind и дипломант, человек– который – знает - ноты, “самый быстрый еврей к востоку от Мисиссиппи”, - Валичка (Дохлый) Хоруженко. Партии бэк-вокала исполнили незабвенные Таня Донская, и Вита Николина(но и не Васина), промышлявшие на родине пением в церковных хорах. Брасс-секцию прописывал какой-то абсолютно чумовой “духовик” из Мариуполя, толи - Толик, - толи еще как-то, (он еще потом чуть не упал с балкона,.. - Вова, - вот как!), а вот соло саксофона, играл совершенно талантливейший человек, знаменитый джазовый музыкант, участник многих международных проектов, Борис Курганов.
...Сам процесс записи, как обычно случается с “ДМ”, не обошелся без трагикомических сюрпризов, в числе которых была и абсолютная неспособность СБ “Дузо” закончить запись басовых партий в рамках оплаченного студийного времени, и с достойным качеством. А вследствие того, что подобные штуки уже давно стали неким блюзовым
стандартом, подкрепленным категорическим неприятием критики, интриганством, и посягательством на папский престол, - СБ был схвачен, и этапирован на историческую родину в Донецк, (со справкой об увольнении по состоянию здоровья, без права на обжалование и апелляцию), а на его место временно принят К.(Кока) Джахуа, “хыщный”, горячий рокер из Сухуми, который и доиграл оставшиеся шесть песен,схватывая материал и стилистику буквально на лету...
...Примерно в это-же время, ко всеобщему восторгу, для повышения дисциплины труда на производстве, в качестве административного, экспертно - финансового, надзирающего, и карательного органа, в группу был внедрён уроженец деревни “Катяшкино”(ныне ст. метро “Сокол”), - А.Захаров (в прошлом John Bonham ), сразу произведший на “ДМ” неизгладимое впечатление своим несравненным обаянием, красотой, и толщиной. Кредит доверия к новой власти, повышался кроме вышеозначенного рок-н-ролльного прошлого,еще и наличием в паспорте подозреваемого, графы судимости за спекуляцию дисками “Black Sabbath” и “Led Zeppelin”. Неуемная энергия и оптимизм, которые так и не смогли погасить суровые годы, проведенные в социалистических застенках, упорство в достижении поставленных целей, да, это был Meneger, с которым стоило иметь дело…
...Наконец, с горем пополам, фонограмма была дописана, и, через пень-колоду сведена А.Бармаковым, славным, но легкомысленным парнем, ( когда коммутацию и настройки приборов осмотрел продюсер “U-2”, которому случилось работать в студии, его словами были: - I love russian! Это не должно работать! ). До сих пор, лучшей по звучанию песней на диске, всеми единогласно признается “Вдова”, которую “cрулили” сами СФ и МК.
...Альбом вышел в 1993 году в формате CD на ”Gema International” (Munich.Germany), и в LP-виниле на “Felee Records Company” ( Mosсow. Russia.), и кроме крови, пота, и слез, стоил немалых денег, любезно предоставленных фирмой “INTERUS” ( Н.Соломичев и Д.Агрба.), - (CD), и фирмой “Новые Технологии” (М.Южелевский), - (LP).
Причём, всё время, с момента подписания контракта, вплоть до выхода пластинки, (а процесс шёл как всегда через пень-колоду), М. Южелевский содержал весь “ДМ” на зарплате, что дало возможность группе прикрыть тылы, и спокойно работать над материалом для следующего альбома. ( Эта эпопея длилась 1.5 года, и это тема отдельной истории, которая, возможно, будет написана позднее... )
...Параллельно с выходом официальной версии альбома, на Питерской “Черной метке”, в Москве, в Киеве, и в Польше, выходят пиратские тиражи “В.Вдовы”, которые и по сей день бойко продаются по городам и весям, снабженные поддельными лицензиями, и подписями МК, на фальшивых договорах.
...В этом же году, на киностудии им. Горького, снимается клип на песню “Стерва”(1978г), который транслируется по ЦТ и многим региональным каналам. На роль Стервы, после долгих поисков,была приглашена, и любезно согласилась, легендарная Алика Смехова, которая по окончании работ, категорически заявила, что отныне и навеки, - “Дикий Мед” - ее любимая группа, хотя сейчас врядли вспомнит кто это такие. (wоmеn!).
...Творческое ядро съемочной группы, составляли: “режиссер” Алексей Х-х, (поминаемый в “ДМ” как “краснорукий бандит”), к сожалению только внешне отдаленно похожий на Френсиса Форда Копполу, и “оператор” Максим Осадчий, - дуэт достойный занесения в книгу рекордов Гинесса, как единственный, сумевший максимальными средствами, добиться таких минимальных результатов, не потеряв при этом ни цента из причитающегося гонорара. ( Москва!.. Cтолица!.. )
...Не смотря на все кажущиеся недочеты, альбом становится популярным. Песни “ДМ” звучат на добром десятке радиостанций России и Украины, “Стерву” транслируют ЦТ, РТР, УТ. А М.Осадчий даже выставляет клип на конкурс “Лучших видеоклипов года”. Европейский каталог MTV квалифицирует “ДМ” как одну из самых перспективных
блюзовых групп Европы, а первая в мире советская энциклопедия рок-музыки, пишет, что выступления “ДМ”, как-бы “возвращают нас в эпоху Великих Фестивалей”.
Подтверждением столь лестной оценки, может послужить и то, что во время просмотра видеоматериалов “ДМ” с традиционного фестиваля “Дни Блюза” в Риге, министра культуры этой маленькой, холодной страны, народ которой всегда так горячо и гостепреимно встречал “ДМ”, - Раймонда Паулса, чуть не хватил удар и, едва очнувшись,он приказал придворным размагнитить пленку, и навеки изгладить из
памяти латышского народа даже само слово “Мед”. Первое пришлось выполнить незамедлительно, второе, к счастью, оказалось невозможным.
...“Дикий Мед” продолжал сеять “разумное, доброе, вечное”,на всех электрифицированых площадках своей бывшей необьятной Родины, не взирая на то, что жнут в основном другие, какие-то совершенно посторонние, дяди...
...Ну что-ж,.. Собаки лают, - а караван идет!
В это время, на фоне процветающего пышным цветом местничества и кумовства, в “ДМ” появляется еще один одиозный персонаж, - С.(Хоня) Худолей, басист и тиран уже упомянутой выше группы “Дао”, автор множества так и не нашумевших “метальных композиций”, долгие годы безраздельно властвовавший над умами и душами несчастных жителей пыльного Мариуполя. Таким образом в “ДМ”, окончательно формируется мощная антипартийная группировка, приведшая впоследствии всех своих членов к столь печальной развязке.. Ну а пока, т. ”Хонеккер”, много и упорно работает над классическим материалом “ДМ”, успешно осваивая проторенные многими предшественниками ходы и дороги, и, параллельно, участвуя в создании новых нетленных произведений, в чем, несмотря на одноухость, достигает весьма и весьма утешительных результатов…
...В 1996 г. “ДМ” выступает в живом эфире на ОРТ в программе Д.Диброва “Подъем”. Весной того же 1996 г., записывает свой третий альбом “Все не так уж плохо, мама!” (Polyphone recodrs, Москва), финансирование которого, опять берет на себя Н.Соломичев, в соавторстве с Диомидом (Динамитом) Агрба. (God bless you, gues!)
...В записи принимает участие молодой, но талантливейший гармонист Рома Гегарт (+), (“Не увижу Миссисипи!”), имевший звук, равного которому , пожалуй не найти по эту сторону Атлантики, причем единственный из приглашённых музыкантов,записавший свой трек чисто из любви к искусству. ...Медную группу, вместе с прекрасными соло на mute trumpet, (“Ты-ангел мой”, “Что-то не так”), аранжировал и увековечил В.Галактионов, с коллегами из оркестра Лунгстрема, партии бэк-вокала, задорно и с огоньком, (ну тебе южанки, - и только!), спели Лада Колосова, Олеся из городу Парижу, (где ей миленький живет), и Маша Кац, впоследствии, как и положено, рыжеволосая “Руфь”. Право, до сих пор жаль, что нам так и не удалось услышать дуэт Маша - и - Миша, в “Ангеле”; но на партию соло, да еще и на русском языке, Машенька, увы, не потянула. Так, к сожалению, сказывается на мастерстве многих московских блюзовых исполнителей печальная практика перепевания из года-в-год одних и тех-же американских блюзовых стандартов, слепо и бездумно, хотя и с кайфом, подобранных с кем-то другим выстраданых, пластинок...
...Инструменты, ( Gibson BBK “Lusile”, Gibson “Night Hawk” ,”Gibson ”Blues King”, “Fender Stratocaster”, ”Warvick”- bass ,“Slizarland”- drums, tube amps “Fender”, ”Peavey”, ”Marshall-Bluesbraker”, “ Messaboogie”), были любезно, (и безвозмездно), предоставлены старинным другом и покровителем “ДМ”, - Н.Смолиным, когда-то, во времена оны, с косами до пояса, приехавшим в Москву с крайнего севера, в составе интернациональной хардроковой команды, и, слава Богу, не растерявшего в столичной суете своих лучших человеческих качеств.
...За микшерским пультом опять работал печальноизвестный Сашка Бармакоff, непревзойденный мастер синкопированных врезок, приятнейший, в непринужденном общении, человек, но страшный лентяй и обормот, когда дело касается тонкой и кропотливой работы по нестандартному сведению записанной фонограммы.
...На этот раз вобще, дело пошло так круто, и взаимное непонимание А.Б. и М.К. зашло так далеко, что автору пришлось, во избежание кровопролития, самоустраниться от участия в микшировании, и наблюдать за процессом издали, занимаясь параллельно уборкой и готовкой на месте компактного проживания остатков “ДМ”, и вся тяжесть
борьбы со студийным “железом” и Сашкой Бармаковым, пала на хрупкие плечи С.Ф...
...Мастеринг осуществил известный саундпродюсер, настоящий, тонкий профессионал, и, наконец, просто замечательный парень,- Олег Тимофеев, (“Ispa-Mastering”) “отмастеривший”, кстати, и предыдущие записи “ДМ”, очистив их от (о ужас!), звука пролетающих вдалеке трамваев, чего не услышали даже на немецкой “Геме”.
...Альбом звучал на большинстве российских FM-радиостанций, исполнялся “живьем” в клубах, и собрал наиболее благожелательные отзывы прессы, легендарных музыкантов, продюсеров, музыкальных критиков. ...Б.Зосимов в одном из интервью отзывается о “ДМ”, как о единственной отечественной группе, которой удалось гармонично соединить русский язык с классическим блюзом и рок-н-роллом, что ни до, ни после не удавалось никому из “советских” музыкантов.
...А.Евдокимов, в передаче о “ДМ”, говорил, что вобще не понимает, откуда в провинции могла взяться эта “группа - призрак” ( многие лично знают людей, у которых есть друзья, которым посчастливилось лично побывать на живом
концерте “ДМ”), с таким отчётливым South -Boogie саундом, и текстами “на русском”.
...С.Коротков говорил, что в творчестве “ДМ” заключено всё то, что имеется в виду под понятием“рок-н-ролл”.
...Весной - летом 1996 года группа, в своем сильнейшем блюзовом составе, дает серию концертов в рок-н-ролльных клубах Москвы (“Аrbat Blues Club”, “Pilot”.) в компании популярных столичных групп “Лига Блюза”, ”Вайт Белов бенд”, ”Кинг Бисквит”, ”Скай Стренжерс”, Руфь”, ”Кроссроудс”, ”Алексей Козлов”, и,..- благополучно разваливается!
...Причиной разразившегося кризиса послужил давно назревавший конфликт между законодательной и исполнительной ветвями бенда, причем первая хотела “облегчиться”, - а вторая, соответственно, - “утяжелиться”, невзирая на смысловую “нагрузку” исполняемых произведений, которая некоторым узким профессионалам стала казаться чем-то маловажным и, в конце концов, даже необязательным. К тому-же мариупольская оппозиция, вынашивала планы, по букве и смыслу совершенно противные политике проводимой МК. как автором группы.
...Пороху добавляли так-же, некая толика денег и славы, звонким дождем упавших на “прохудившиеся крыши” провинциальных артистов. И, - “О русский бунт, бессмысленный и беспощадный!”… Впрочем, московская музыкальная среда, всегда проявляла лучшие, потаенные качества человека. ( однако-же, и на зеркало неча пенять...) Трагедию усугубил жесточайший мировой экономический кризис, начавшийся в Азии и Латинской Америке, где на тот момент сосредоточился основной бизнес Н.Соломичева (ставшего для “ДМ” тем же человеком, кем был Савва Мамонтов для голодных художников), и закончившийся выстрелами в висок, и выбрасыванием из окон в Москве и Нью-Йорке...
...(Забегая вперёд, можно сказать, что в отличии от многих, Н.Соломичев, духом, - стоял как скала, и, в отличие от Российского правительства, даже не обьявил дефолта.)
...Вобщем на всей территории (тогда уже) СНГ, всем стало не до песен... Благодаря всему этому, был благополучно похоронен проект осенней сессии записи следующего альбома “ДМ”, по поводу которого уже велись переговоры с Московскими студиями, а для записи партий духовых, и соло саксофона, был приглашён (и согласился) И.Бутман, давними поклонниками и ценителями таланта которого были “ДМ”, ещё со времён “Аллегро”......Итак, Митя, Хоня, и Вилли, остаются погибать в холодной столичной эмиграции, а остальная, далеко не худшая, часть прославленной группы, возвращается на историческую родину, к своим разбитым, но таким дорогим уставшему сердцу, корытам...
...Жизнь ненадолго затихает.., как-бы выжидая, пока спадет пена, и осядет пыль, столь легкомысленно поднятые великими экономиками и провинциальными артистами в жестокой борьбе самолюбий...
... Заметьте роковую, и подозрительную связь между, казалось бы никак и ничем не связанными событиями:
- Записан и принят к выпуску альбом 1989 года “Мама, мы любим повалять дурака!” - разваливается Всесоюзная фирма грамзаписи “ Мелодия”;
- Записывается в 1991 “Дама с собачкой “ - разваливается уже Советский Союз!;
- Выходит на виниле “Весёлая Вдова” - закрываются последние магазины, торгующие винилом;
- Записывается в 1996 г. “Всё не так уж плохо,Мама!” - Мировой экономический кризис!
...Толи “ДМ” несёт потрясения миру, - толи мир не переваривает “ДМ”!
...Имея достаточно времени для того чтобы поразмыслить, и кой-какие средства к существованию, добываемые художеством, архитектурой, и дизайном интеръеров новорожденных магазинов и кафе, СФ. и МК. собирают новый “ДМ”, и приступают к репетициям. В одну из зимних сессий, производится попытка реанимироватьЛегендарный состав 80-х, - Коваль - Федотов - Степанов - Савенко + Валичка, но практика еще раз подтвердила справедливость вечной фразы - нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Ни Степанов, ни Савенко, ни Хоруженко, не могут, а главное не хотят, ничего... Полный и оглушительный провал!..
...И “ДМ” вливают в группу новую, молодую, кровь. За барабаны садится старый юный друг СФ и МК, младший брат легендарного донецкого хиппи Криденса (+), - Сашка Десятниченко, уже успевший, благодарение Богу, хлебнуть столичного г-на и интриг, и, вследствие этого, довольно спокойно относящийся к внешним проявлениям, порой только кажущегося, успеха или неуспеха, но всегда готовый радостно пойти “на труд, и на подвиг, и на несколько строк”.

...Динозавр на некоторое время оживает...
...В 2000г. известный ( по разным поводам ) критик, и ведущий музыкальных программ, А.Евдокимов продюссирует выпуск сборника “Весь этот блюз”, который выходит с названием “Не увижу Миссисипи”, повторяющим (без авторского на то разрешения), название песни “ДМ”, которая и вошла в этот диск как заглавная, наряду с лучшими
русскоязычными блюзами последнего десятилетия. Примечательно что официальным представителям “ДМ”, -Диме, Хоне, и Вилли, на презентацию их собственного произведения, г. Евдокимов продавал билеты (!), а единственный авторский диск был куплен у того же Евдокимова, и доставлен в Донецк совершенно посторонним
человеком. (Москва! О дщерь Вавилона! Блажен кто разобьёт младенцы твоя о камень!..)
...Летом 2000 года, “ДМ”, в обновленном составе, - А.Воробьев - бас гитара (какие мастера преподают нынче в консерваториях!), А.Десятниченко – барабаны. (молодые барабанщики играют не ровнее старых!) В.Хоруженко - клавишные, С.Федотов - гитара, М.Коваль-мандолина, гармошка, акустическая гитара, вокал, приступает к записи
нового, четвёртого альбома, с рабочим названием “Последние тридцать”, которая осуществляется в родном городе “ДМ” - Донецке, на студии “Fat-Records” (саундпродюсер - Алексей(Ганс) Ашурков.- (для идущих следом) - талантливый режисёр, и золотой души человек). Увы!, и этим планам не суждено было осуществиться...Записаны были только три песни, да и то, одна из которых погибла под обломками обрушившейся “Windows”, оставив правда по себе память в виде рабочей копии, на старой китайской кассете...Три песни.., но какие!
...Впервые Валичка не блистал разудалым еврейским свадебным репертуаром, а влился в песню, как в реку! О гитарных соло СФ, - МК сказал: - Питер Грин, подвинься, - Федя пришёл! Были и гармошка, и мандолина, и нейлон... Должны были быть Виолончель и Альт. Но не были...
...Избавленные от необходимости считать оплаченные дни, часы, и минуты студийного времени, имея даже собственные ключи от студии, а следовательно возможность работать в любое время суток, без оглядки на время года, моду, условия, и стандарты музыкального рынка, (песня “То-Чего-Больше-Нет...” - длится 9,5 минут, что недопустимо для формата FM, - (предлагалось даже для радиостанций разбить её не сериал по 2-2,5 минуты), и описывает историю жизни от детского сада, до самой могилы, что по мнению продюсеров 21-го века, никак не может уместится в мозги современного человека формата “Lite”) - “ДМ” впервые в своей студийной практике, главное внимание уделяют тончайшим нюансам, интонации, рефлексам, и отражениям партий клавишных, гитар, и вокала. Да и сам материал изменился. “ДМ” больше не развлекают. Иногда они даже делают больно...
… Песни, целые годы лежавшиев пыльном ящике письменного стола МК, как слишком серьёзные для шоу-бизнеса, несвоевременные, а то и просто страшные (как, впрочем, и сама жизнь, пробудившая их к жизни.) - воплощаются в звук, и на крыльях самопально нарезанных CD, улетают на свободу, к людям...
...Один из старых приятелей МК, - А.С., расказывал, что однажды едва не были сорваны важные деловые переговоры, и подписание контракта, - т.к. после прослушивания последних записей “ДМ”, по пути к месту назначеной встречи, - весь этот “busines” показался совершенно не важным, и ничего не стоящим, по сравнению с величием тайны Жизни и Смерти...
...Развернувшись, и остановив машину, - выпили,.. покурили,..и лишь тогда, взяв себя в руки, - поехали дальше...

...Тогда, на пороге нового века, было положено начало новым принципам работы “ДМ” на ближайшие годы:- неторопясь,.. в тишине,.. слушать о чём поёт душа,.. и - пытаться напеть это тем, кто хочет ( и,что немаловажно,- может.) это услышать,в тишине собственной души...

Вот это посмотрите. Бесси Смит. Это настоящая музыка. Запись 1929 года, и снято как!

Добавлено (2009-11-07, 11.40.48)
---------------------------------------------
Django Reinhardt - J'attendrai Swing 1939
http://www.youtube.com/watch?v=-iJ7bs4mTUY&feature=related

Слава, я знал, что вам понравится. А вот еще такое в ту же тему. Это дуэт великого Луи нашего Армстронга и тёти Песи Циперович.

Добавлено (2009-11-07, 19.24.46)
---------------------------------------------
http://www.youtube.com/watch?v=-mkgIhXC-0I&feature=related

Добавлено (2009-11-07, 19.33.40)
---------------------------------------------
http://www.youtube.com/watch?v=0hbYzof_6Xs

Добавлено (2009-11-07, 19.35.34)
---------------------------------------------
С памятной датой , родившихся в СССР!

PS: Седьмого наебли... Как наебли, так и воспитывайте.
С Праздничком

Джокерс – Европейские гитарные мелодии
WMA; VBR; rar; 82,9 mb; 11 track
http://uploadbox.com/files/d8360e3623/

Мабути Юрадзиро = Секрет, который надо открыть=
WMA; VBR; rar; 76,3 mb; 12 track
http://uploadbox.com/files/02755d4a07/

«Высоцкий и море, черт меня возьми!» — говорит невысокий бородач в очках, положив наконец трубку. «Какой-то па¬рень сделал выставку «Высоцкий и море» и теперь хочет, чтоб и я, и Марина Влади непременно туда поехали. Эти высоцковеды… Послушайте, я сделал с ним три альбома в 70-е, все. Что я сейчас могу сказать? Какое мне дело? Море, ну надо же».
Казанский приехал в Москву, чтобы аккомпанировать Марине Влади в моноспектакле «Владимир, или Прерванный полет», который привез Театр наций. Перед спектаклем грустные мужчины торгуют на улице фотографиями В.В. и чуть ли не самодельными книгами, и легко себе представить эти волны любителей Высоцкого, которые время от времени докатываются и до главного его аранжировщика. «Кто-то подсчитал, что больше, чем со мной, Высоцкий ни с кем из музыкантов не работал. В Париже каждые полгода появляется телевидение из Москвы или Санкт-Петербурга, чтобы сделать 50-й документальный фильм про Во¬лодю». Казанский рассказывает «высоцковедам» одну и ту же историю — как в 1975-м на частной вечеринке у одного английского писателя его представили какому-то мужчине, которого он запомнил как Валентина. Потом оказалось, что не Валентин, а Владимир. «Я уже знал, кто такой Высоцкий, но по записям представлял себе его совсем другим. Более взрослым, более потрепанным, с мордой такой пьянской. И ростом повыше». Высоцкий искал кого-нибудь в Париже, с кем он мог бы записать несколько пластинок, — желательно, чтобы тот говорил по-русски, а русским бы не был. Казанский подходил идеально — он играл с русскими цыганами, даже пел по-русски, но был болгарином.
Чем так важен этот бородатый человек, с ходу объяснить сложно, как и то, почему коллекционеры при слове «Казанский» уважительно закатывают глаза, а Шевчук в прошлом году ездил к нему на поклон — записывать новый альбом и потом вынес его имя на обложку. Ну да, Казанский дружил с Высоцким, записал в Париже три его пластинки, и это была единственная удачная попытка как-то аранжировать эти песни — в Союзе по их поводу много спорили, но изданный во Франции «На¬тянутый канат» мог стоить целое состояние. Он на¬писал единственную книгу про русские кабаре и удивительный мир, ко¬торый вокруг них сложился, но она до сих пор не издана в России. И да, он записывал живших в Париже немолодых цы¬ган — Алешу Димитриевича и Володю Полякова, но эти имена не то чтобы всем известны, хотя все слышали, как Сукачев и Скляр поют «Я милого узнаю по походке» из репертуара Димитриевича, тщательно копируя его манеру. В общем, он попросту сделал когда-то несколько невероятных записей, от которых до сих пор замирает сердце, — и этого, в принципе, достаточно.
Мы сидим в скромном номере «Новотеля», очень накурено, на столе — пачка компактов, подаренных Сукачевым, ря¬дом в раскрытом кофре картинно лежит гитара — документалисты были бы счастливы. Ка¬занский бегло, с уютными неправильностями говорит по-русски и, когда увлекается, становится похож разом на Яр¬мольника, Хазанова и Шевчука. Вместо приветствия он довольно уверенно меня обнимает, но, кажется, поначалу тоже принимает за высоцковеда — то есть человека, который знает наизусть весь корпус текстов и все, что по их поводу говорилось, — и потому немного удивляется, когда я на¬чинаю расспрашивать про то, как он был эстрадным артистом в Болгарии.
В «Распутин», да и вообще во Францию, Костя Казанский попал почти случайно. В 60-е он был удачливым молодым поп-певцом — пел Азнавура, Адамо и собственные песни, объездил всю Болгарию и пол-Союза. Но потом начал закручивать гайки тамошний Госконцерт, и Казанский, поработав сессионным музыкантом в Югославии и Бельгии, перебирается в Париж. «У меня была альтернатива: стать чиновником — я учился на дипломата — или остаться на Западе, делать то, что хочу. А я хотел делать поэтическую песню, то, что вы называете «авторской», это в воздухе было тогда. Уезжать я совсем не хотел, но чиновником хотел быть еще меньше — и все-таки в 1970-м уехал: я знал язык, у меня и песни были французские». В Париже надо было как-то зарабатывать, кто-то из друзей сказал, что в городе есть популярные русские кабаре, Казанский наудачу попробовал туда устроиться — и в результате стал, как он сам выражается, практикующим цыганологом.
Заведения, в которые попал Казанский, упоминаются решительно в каждом тексте, посвященном русскому Парижу, хотя в 70-е эмигранты туда уже ходили редко. Он поработал в «Царевиче» и «Динарзаде», который особенно любила Пиаф, и задержался в кабаре «Распутин» — месте с критической концентрацией красного бархата и богатых арабов. В принципе, «Распутин» был просто дорогим русским рестораном — с шоу-программой, водкой по 200 долларов бутылка и завсегдатаями вроде Ива Монтана и Жана Марэ, но сейчас, почти 40 лет спустя, он кажется заколдованным ра¬ем — местом, где догорали никому не нужные, забытые русские романсы, закатившиеся в щель истории песни из «Яра» и «Стрельны» и где на сцене еще иногда появлялись люди, которые их отчего-то помнили и могли спеть так, как больше не мог спеть никто. И в первую очередь — цыганская семья Димитриевичей: сестры Соня и Валя и маленький Алеша.
Я спрашиваю, были ли они тогда звездами, и Казанский неопределенно пожимает плечами: «На Димитриевичей ходил узкий круг, но они были, конечно, ¬глав¬ными. Патриархами. Их знали по всему миру, не только в Париже. Все остальные не считались интересными. При этом надо понимать, как это выглядело. Толстая бабушка Валя Димитриевич, которая хрипит свое: «Э-э-э-эй, цыгане!» Соня, которая выходит и смотрит на публику как на говно. И где-то там сзади Алеша, маленький цыган с гитарой, который все время злится и все время недоволен. Но это была такая порода… Я не знаю, откуда в них было все это благородство, это все-таки были таборные цыгане, но выглядели они просто как великие князья».
Этот новый мир Казанскому не то чтобы показался своим, но зато сами цыгане его ужасно заинтересовали. «Тогда, в 70-е, все это было уже лебединой песней. Но я все время слышал какие-то невероятные истории про двадцатые годы. Еще оставались люди, которые могли что-то рассказать, были какие-то старые клиенты… Говорили, что в двадцатых в Париже воскресили атмосферу дореволюционных русских ресторанов и трактиров… Но я начал читать, расспрашивать и понял, что первые русские кабаре открылись в Париже в 1922-м, а уже в 1927-м писатель Жозеф Кессель пишет, что их время закончилось — то есть все это длилось пять лет максимум. И то благодаря не французам, а американцам, которые после Первой мировой приезжали в Па¬риж кутить: франк тогда почти ничего не стоил. Хоры были совсем не такие, как в Санкт-Петербурге, американцы не понимали, о чем поют цыгане, им просто нравились красивые девчонки. Впрочем, должен вам сказать, что и дореволюционный «Яр» — это тоже было не то». А когда же было то, спрашиваю я, и Казанский уверенно говорит: «Все испортилось при Александре Втором».
В частности и об этом в 1978 году Ка¬занский, увлекшись, напишет книгу «Ca¬ba¬ret russe» — единственную книгу об истории русских кабаре в Париже. «В России цыгане выступали у дворян, в благородных собраниях, и это было совсем не похоже на то, что принято считать цы¬ганщиной. Никаких цветастых шалей, женщины сидят полукругом, черные юб¬ки в пол, мужчины сзади, все одеты по ев¬ропейской моде, и никаких вольностей. А потом дворяне обеднели, цыганам пришлось идти в трактиры, подлаживаться под вкус публики, под купцов — ну и все испортилось. Притом московские цыгане только притворялись примитивными — они же буржуазно жили, были образованными людьми, их дети ходили в школы». В 1987-м Казанский даже организует свой Хор Казанского, который попытается реконструировать эту старинную цыганскую манеру — «без никакого барахла и китча» — и будет петь для Миттерана, в «Олимпии» и на фестивале в Монтре.
Казанский рассказывает про «Распутин», изредка отвлекаясь на звонки жене, Марине Влади и Шевчуку, который обещал прийти на спектакль и куда-то пропал. Параллельно немолодой фотограф, снимавший еще Высоцкого, пытается устроить фотосессию: «Пожалуйста, руку на гитару и голову в сторону». Посидев с гитарой перед камерой, Казанский говорит: «Вообще-то, никакой гитарной техники у меня не было и нет и какого-то особенного голоса тоже». В «Распутине» он исполнял под гитару свои песни на стихи Эренбурга и Пастернака, пытался петь Высоцкого — «болгары ведь первыми в Париже стали его исполнять, правда, мы не все слова понимали». В конце концов его позвали к себе Димитриевичи — «я им интересным показался». Но Казанский подыгрывал не только им — он ак¬компанировал турецким певицам, ев¬рей¬ским, греческим, работал с песнями Микиса Теодоракиса и в результате выработал довольно уникальную манеру. «С Высоцким же никто не мог записываться, все за голову хватались: он один раз играет одно, другой — другое, а по¬том — третье. Ну, а для меня это было в по¬рядке вещей. Когда мы в 1984-м ездили с Алешей Димитриевичем по Америке, нам там местный импресарио дал своих музыкантов — так приличным был только один контрабасист, потому что раньше с греками играл. Если только русскую музыку играть, то просто не сможешь справиться. Тот же Алеша поет, как поют в ар¬гентинском танго, потому что в Ар-гентине прожил какое-то время. Это не цыганская манера, аргентинская».
Константин познакомился с Димитриевичами в удачное время: в 70-е в мире случился какой-то неожиданный цыганский ренессанс. Цыган охотно издавали и в Бельгии, и в Голландии, и в Америке, и после долгих уговоров немолодой Алеша соглашается на запись первого сольного альбома — с небольшим оркестром, под руководством Казанского и на деньги Михаила Шемякина.
«Это было трудно — не то слово. Алеша же не знал нотной грамоты — и вот он входит в студию, а там музыканты смотрят в ноты. Он вышел оттуда весь белый, аспирина у моей жены попросил. А мог ведь и вообще уйти. Потому что они читают ноты, причем ноты его песен, а он нет — и кто он тогда? Он ужасно гордый был и боялся очень. И поэтому, на¬верное, эта пластинка, которую мы сделали, так и ос-талась единственной. Ему ведь предлагали потом записываться с джаз-бандом, но он испугался, что не получит¬ся: он старый был уже человек и никогда этого не де¬лал… Были еще разговоры о втором альбоме, но, откровенно гово¬ря, я не уверен, что у Алеши набралось бы песен. У него был очень небольшой ре¬пертуар, такая странная смесь всеми забытых вещей. Ведь ни «Мурку», ни «Гоп со смыком» он, вообще-то, не пел. В гостях, в чу¬жих домах, он пел только романсы. И на своей единственной пластинке записал «Мурку» только потому, что Шемякин попросил. Он и слов-то не знал — ему Высоцкий из Москвы прислал. Причем слова ему не понравились, и он сочинил свои — «Алеша в ресторане в злость на¬пился пьяный»… Два месяца по гримеркам «Распутина» сочинял».
Шемякин, у которого тогда очень хорошо шли дела, оплатит не только работу над альбомом Алеши, но и на свои деньги выпустит целую коробку с пластинками Высоцкого. Казанский называет его «идеальным продюсером», а с самим Высоцким у него отношения складываются практически семейные — Высоцкий поселяется у своего аранжировщика на квартире, они как-то очень быстро находят общий язык. Я же все пытаюсь выяснить, что Вы¬соцкий слушал. Он впервые приезжает в Париж в 1975-м, тогда как раз выходят, ну скажем, «A Night at the Opera» и «Wish You Were Here» — Высоцкий вообще покупал новые диски? «Ничего не покупал, — говорит Казанский, — у него времени не было. Он торопился побольше увидеть и обратно вез только свои пластинки — брал, сколько мог увезти».
В Париже Высоцкий впервые встречается с Димитриевичем, и эту встречу потом опишет Влади в «Прерванном по¬лете»: «Глядя в упор, вы беретесь за гитары и, не сговариваясь, начинаете звуковую дуэль». О встрече в Союзе ходят ле¬генды — якобы Высоцкий встретил Алешу на коленях, якобы они собирались записать совместный альбом, но когда я спрашиваю, нравились ли песни Высоцкого Димитриевичу, получаю в ответ недоумен¬ный взгляд. «Да ну что вы, — говорит Казанский. — Как они могли ему понравиться. Он же не понимал, о чем Володя поет! Все как-то забывают, но Димитриевич плохо говорил по-русски — у него русский был хуже, чем у меня. Очень ма¬ленький, очень своеобразный. Ведь он родился в Сербии в 1913 году — его отец был сербским цыганом, который женился на петербуржской цыганке. Димитриевичи жили в России, но совсем недолго — в 1917-м вместе с армией Колчака они уже едут в Сибирь и там в Китай, Японию… Он был в России четыре года, где он мог выучить язык? И — ну хорошо, я не понимаю слов, но я могу посмотреть в словарь или спросить Володю. Но Алеша не умел ни читать, ни писать. А спросить — ну что вы. Он был для этого слишком гордый. Вообще, чужая музыка его не интересовала. Ни разу не видел, чтобы он включил радио или поставил чью-то пластинку. У него был очень узкий мир».
Казанский, пожалуй, чересчур тщательно подчеркивает, что парижские пластинки Высоцкого делал «не на свой вкус и не на французский вкус, а как хотел Володя» (и Высоцкий действительно ими очень гордился). Он даже говорит, что все делалось в жуткой спешке, «как вообще все в семидесятые», и потому сейчас ему ¬слушать эти пластинки бывает немного смешно. «Мне тут Гарик Сукачев говорил: ах, этот хор в «Где мои семнадцать лет?». А я-то помню этот хор: это мы под утро решили по-быстрому записать еще хоть что-нибудь, и хор — это Марина, моя жена и я». То, как Высоцкий поет по-французски, Казанского тоже не устраивает — «времени не было, он французский только понюхать успел». Я спрашиваю, как бы он записал Высоцкого, если бы делал именно что на французский вкус, и Казанский говорит, что он бы так сделать вообще не смог — на это есть профессионалы. «Но все-таки в музыке должно быть что-то… сюрреалистическое, — почти извиняясь, объясняет он. — Не для того, чтобы отвлекать внимание, но чтобы интересно было прослушать несколько раз. Брассанс говорил: если человек прослушал песню и сразу все понял, значит, песня неинтересная. Я-то вообще работаю как режиссер. Слушаю слова и делаю кино. А профессионалы — они просто одевают музыку покрасивше, у меня это хуже получается».
То, что у Казанского получается как ни у кого другого, слышно на первом и последнем студийном альбоме Алеши Димитриевича, вышедшем в 1976 году. Это короткий (чуть более получаса), совершенно сокрушительный шедевр, напоминающий и опыты аргентинского танго, и забытые традиции русского романса, и раннюю ямайскую звукозапись. Ощущение от этой пластинки такое, словно на глазах ничего не подозревающего слушателя тонет волшебная, пламенеющая Атлантида — с «Муркой», ¬верт¬лявым саксофоном, романсами и общей атмосферой бесконечной радости и такой же бесконечной тоски. «Я до сих пор не знаю, понравился ли Алеше этот альбом, — добавляет Казанский. — Он так ничего и не сказал. Не поругал, но и не похвалил. Возможно, он так и остался для него такой… странной вещью. Все-таки они были полевыми цыганами, все эти штуки были им непонятны. Когда его се¬стра Валя услышала, что у Алеши на пластинке звучит саксофончик, она меня подозвала и грозно так спросила: ты что, хочешь, чтобы мой брат играл джаз?! Валя могла так посмотреть, что ты сразу обмирал весь. Но, правда, потом сразу же сказала, что тоже такой альбом хочет. Они же все были очень ревнивые». Такой же альбом и тоже на деньги Шемякина вы¬просил себе и Володя Поляков — грузный пожилой цыган. Полякову на момент записи было 93 года, но гитару в руках он держал крепко — главной задачей как раз было гитару отобрать и заставить петь под оркестр. «У меня одна половина головы седая из-за Димитриевича, а вторая — из-за Полякова», — комментирует Казанский.
Нельзя сказать, что пластинка Полякова и даже пластинка Алеши наделала ¬много шума, хотя Казанский уверяет, что у них была неплохая французская пресса. «Был целый разворот в «Либерасьон» — про альбомы Димитриевича и Высоцкого, которые вышли одновременно. Из рок-журналов приходили. Парижская интеллигенция многим интересуется — хотя в целом французская публика совсем немузыкальная. Это не я, это еще Берлиоз говорил». Записи Димитриевича ценились среди коллекционеров, но новую публику Алеша обрел в России 1990-х, когда на CD вышла куча пиратских компиляций и переизданий с его песнями. «Мне показывали более десятка разных дисков Алеши, все нелегальные, конечно, — говорит Казанский. — Выпустили даже запись наших концертов в Америке — хотя это ужас, просто бутлег». «Мы пытались сделать первый легальный компакт Димитриевича в России, — подтверждает Александр Каспаров, в 90-е возглавлявший EMI Eastern Europe. — Был один американец, он обещал со всеми договориться. Но там все оказалось как-то невероятно сложно, и кончилось ничем. А кроме нас, насколько я знаю, никто и не брался». Особенно активно репертуар Димитриевича освоит Александр Ф.Скляр — в 1997-м он даже выпустит пластинку «Цыганский рок-н-ролл», где в буклете приклеит свою фотографию к фотографии Димитриевича — так, будто старый цыган аккомпанирует непосредственно Скляру.
На фамилию Скляр Казанский не реагирует никак, а про Сукачева говорит: «Мне друзья за обедом ставили много русских пластинок, я запомнил две. Одна — это был Паша Кашин. И еще одна — какой-то парень кричит, сзади оркестр, ритм замечательно накручивается, и не по-русски, а черт знает как. Гарик Сукачев». Помимо Сукачева и Кашина Казанский слышал еще про «Аквариум», Сердючку, которую он ласково называет Верой («аранжировки безукоризненные!»), и — благодаря Шевчуку — «ДДТ». Шевчук нашел его сам — захотел записаться с человеком, делавшим «Натянутый канат», и о работе с Шевчуком Казанский аккуратно говорит: «Деликатная задача. Трудный человек. Сам себе трудный». Но за то, что получилось, он впол¬не спокоен.
В нем вообще прежде всего поражает эта негромкая спокойность — крайняя скромность в сочетании с крайней же разборчивостью. В разговоре он много раз подчеркивает свою подневольность, зависимость от денег и заказов, при этом и к деньгам, и к заказам у него отношение более чем осторожное. Очевидно, что Казанский мог бы легко преуспеть в шоу-бизнесе — его опыт работы с «поэтической песней» и этнической музыкой много кому мог бы пригодиться. Вместо этого все 80-е и 90-е он занимается самыми разными вещами: пишет музыку для балета по заказу балерины Натальи Макаровой, руководит цыганским хором, ездит по фестивалям, а также управляет оркестром «легкой классики»: дирижирует вальсами Штрауса на презентациях новых «мерседесов». «Я не выбираю, — комментирует он весь этот набор. — Если зовут петь — я пою. Нет — не пою. Я бы сочинил еще для балета, но другого такого заказа нет. Беру заказ или нет — это другое дело».
В этой отрешенности есть что-то цеховое, почти средневековое — и, кажется, корни его именно в том времени, когда Казанский начал общаться с русскими цыганами. «Мы выходили из кабаре и шли дальше — играть уже для себя и для друзей. Деньги и работа — это было одно, а жизнь — это было другое. Мобильных у людей не было, телевизор никто не смо¬трел. Мы не думали о пенсии, тратили все, что зарабатывали. У меня нет машины, нет апартаментов, но я жил в ту эпоху. Не то чтобы много тратил, но тратил все день за днем. Очень просто. Невозможно все сразу. И сейчас, когда люди добровольно засовывают голову все ниже, просто чтобы заработать немножечко денег… Когда нет выбора — я могу понять. Когда очень большие деньги — о’кей, тоже могу понять. Но когда за копейки, сами, и все ниже и ниже… Не могу понять».
http://www.bg.ru/article/8146/

Прибула до Львова банда дуже моцна,
Банда буковинських шахраїв.
В банді була Мурка, дівка з Черемошу,
Увесь Львів її очима їв.

Банда підробляла долари та центи,
За велику риночну ціну
Банда продавала «Мальборо» і «Кенти»
Із травою замість тютюну…

П-в:
Мурка,
Марічко, дівчинко,
Мурка,
Моя ти любонько,
Мурка,
Я не продам за так,
Марусю Гуцуляк!

Раз пішли на справу я та Рабинович,
Рабинович випить забажав,
Чому ж бо не випить бідному єврею,
Як не має термінових справ.

Випить, бодай, випить, але ж випить і поїсти!
Ми зайшли у файний ресторан,
Там сиділа Мурка у шкіряній спідниці,
Де дробом був ладований наган.

П-в.

Щоб се не лякати, мусимо втікати,
Вирішили помсту їй вчинить:
Гей, на темнім розі, майже в синагозі,
Вирішили Мурку ми убить.

«Мурко, моя Мурко, міліцейська курво,
Чи то ж я тебе не одягав?
«Ватру» й «Верховину», та й «Політ» і «Приму»,
Чи я задля тебе не вкрадав?!»

Рабинович стрілив, стрілив – не поцілив,
І поцілив трішечки в мене…
Я лежу в лікарні, а весь розшук карний
З Муркою гуляє «прі лунє»!

Ой ходить сон, коло вікон.
А дрімота коло плота.
Питається сон дрімоти:
"Де ж ми будем ночувати?"

Де хатонька теплесенька,
Де дитина малесенька,
Туди підем ночувати,
І дитинку колисати.

Там ми будем спочивати,
І дитинку присипляти:
Спати, спати, соколятко,
Спати, спати, голуб'ятко

Минорные дела этого плана перехлёстываются в славянских и негритянских мелодиях постоянно.
Это исторический факт.
Вспомните "Дубину" и тд и тп.

Добавлено (2009-11-14, 16.40.21)
---------------------------------------------
Самое лучшее исполнение по-моему сделал Вилл Смит.
Он убил всё!
http://www.youtube.com/watch?v=X_PDns23RWY

Добавлено (2009-11-14, 16.42.14)
---------------------------------------------
А если серьёзно, то Билл Эванс - сделал мою любимую версию.
http://www.youtube.com/watch?v=7p_dHE5hQIA
Он вообще мой любимый пианист.

http://www.dailymotion.com/video....m_music
Louis Armstrong & Ella Fitzgerald - Summertime

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ АВТОБИОГРАФИЯ,
она же пособие для интересующихся
Я, по имени Герасимова Аня, родилась 19 апреля 1961 г. в Москве. С пяти до двенадцати лет занималась в хоровой студии "Веснянка" (д/к им. Серафимовича) хоровым пением, сольфеджио и фортепиано (последним - совершенно безуспешно и напрасно). Больше всего на свете хотела "запевать", т. е. солировать, но не получалось - голос был слишком тихий. Параллельно мечтала стать великим писателем и в старших классах даже сочинила два пухлых романа из жизни русской интеллигенции 19 века (романы сохранились, но читать их не советую - наглое и беспомощное подражание Окуджаве и Достоевскому). В 1978 г. закончила с отличием и отвращением английскую спецшколу N 22 и поступила в Литеpатуpный институт им. Гоpького на отделение художественного перевода (поэзии), специализация - литовский язык. Между прочим, опубликована целая куча моих переводов с литовского. Самая ужасная работа - переводить литературоведческие статьи, стихи идут веселее. Сравнительно интересная работенкой был сборник каунасского битника Гинтараса Патацкаса. Диплом у меня получился опять же с отличием, скорее уже по инерции - академическая жизнь в Литинституте была не больно обременительная. Благодаря или несмотря, а только 1983 г., с годовалым сыном в коляске, поступила я в аспирантуру на кафедpу так называемой "советской литеpатуpы". Чтобы перейти на нее с кафедры перевода, ухитрилась написать реферат "Поэзия О.Мандельштама в переводах на немецкий язык", в дальнейшем же пришлось ловко скрывать от литинститутских боссов чудовищную по тем временам тему диссертации - "Проблема смешного в творчестве обэриутов", по возможности избегая представления на ученый совет готовых кусков этого беспрецедентного труда, весьма халявного и зачастую творившегося в измененном состоянии сознания. Если бы не научный pуководитель М.О.Чудакова, дописать вряд ли дали бы, вообще выгнали бы нафиг. (Один из доблестных преподавателей, узнав тему, одобрительно заметил: "Ага. Обэриуты - интересная народность. А что, у них уже есть литература?"). Дописанная диссертация легла в стол - как раз в 86 году меня окончательно, как тогда казалось, накрыл рок-н-ролл во всех его проявлениях - и только через три года, в январе 89, была защищена на кафедpе советской литеpатуpы МГУ.
Часто спрашивают, когда я начала сочинять песни. Я честно отвечаю, что, наверное, с рождения. Вообще, наверное, виноваты мама с папой, у нас в семье считалось нормальным сочинять песни по случаю и без случая, просто от хорошего настроения, и петь их друзьям и знакомым. Кое-что пробовала кропать еще в школьном возрасте, подражая любимым Высоцкому или Окуджаве, но, услышав западный рок, заткнулась: любая музыка, кроме этой, для меня исчезла, а как сочетать такую музыку с русскими словами, было непонятно. На первые опыты такого рода я решилась в 85 году. С одной стороны, стал поднимать голову пресловутый "русский рок", и многое из того, что пелось со сцены, к моему изумлению, оказалось ниже критики. С другой стороны, "низам", то есть собственно хипповой тусовке, к которой меня всегда тянуло, было практически нечего петь. Это же ненормально! И первую песенку в улично-хипповом жанре я сочинила зимой, по дороге с "Яшки", т.е. тусовки у памятника Свердлову, в очередной раз послушав, как люди пытаются петь самодельные опусы. Она была специально очень простая: "Свобода есть, Свобода есть свобода..." (кстати, перифраз известного лаконичного стишка И.Холина). Уцепилась за эту веревочку и стала в очередной раз выкарабкиваться из цивильной жизни. Довольно скоро, а именно в марте 86 года, Аркаша "Гуру" Славоросов, автор многих кликух тогдашней "системы", дал мне пресловутое прозвище - за большой ум, надо думать. Точнее, за один умный поступок, не скажу какой. Меня так часто об этом спрашивают, что пусть это будет мой маленький секрет.
В общем-то он, Гуру, и подвиг меня на запись первого "магнитоальбома" и "назвал" не только меня, но и этот альбом, и некоторые песни. То есть я хотела писать "Дневник Дуни Кулаковой", в честь Авдотьи Панаевой (жены и подруги целой кучи знаменитых русских писателей 19 века, если кто не знает; вообще же "Дуня Кулакова" - такой непристойный эвфемизм, поинтересуйтесь в источниках), но думала, что это будет просто дневник, бумажный. Записались в квартире друзей как попало, ничего не умея (по крайней мере я), на диком драйве за два дня. (Подробнее здесь и далее см. виртуальный альбом "Oldies Butt-Goldies"). Первая скрипка, то есть гитара, там Кирилл Медунов, он же Кит, впоследствии играл в недолговечной группе "Диана" (та, которой не дали называться "Менструальная повязка"), а также, сколько я знаю, у Лаэртского на саксофоне. Песни с этого альбома - "Дети цветов", "Стеклянную рыбку", "Автостопный блюз", "Кошку Люську", "Калифорнию" - мы играли потом во всех составах и играем до сих пор. Через несколько дней я попала на базу группы "Выход" в Петергофе, и из этого моментально возник "Опиум для народа" - первая попытка навалять что-то в электричестве, с Колей Фоминым на соло-гитаре и Силей на басу. Ощущения от микрофона и электрогитары самые невероятные, чувствуешь себя прямо Бог знает кем, и сразу захотелось, чтобы так было всегда. Не тут-то было.
Летом я сломала свой знаменитый палец на ноге, и мне загипсовали ногу до колена, благодаря чему я на неделю застряла на даче и от нечего делать добила совсем было заброшенную диссертацию. Потом разрезала гипс ножницами и поехала на Гаую, где был тогда традиционный хипповый лагерь - зарабатывать харизму. Это я шучу, конечно, но в принципе, если бы я была (не дай Бог) журналистом и писала о некоей Умке, так и написала бы. Отчетливо помню момент, когда, выкинув по дороге кеды (с поломанным пальцем не больно-то побегаешь), я дохромала до лагеря, плюхнулась на хвою, тут же попросила гитару и давай орать, пока не сбежались. Я хорошо чувствовала, что происходит нечто важное. Тем же летом совершила большой хипповый подвиг, также сильно сработавший на мою личную мифологию: съездила в одиночку автостопом в Среднюю Азию. Приключений было достаточно, излагать здесь я их не буду, тем более что они довольно стремные. Но съесть меня не съели, и я вернулась в Москву на белом коне. Осенью записала вдвоем с Костей Золотайкиным (Кризом) за пару часов на чьей-то кухне совсем уж игрушечный "альбом" "Господа пункера". Более серьезный опус, получивший название "Эх, пипл!" (надпись на чьем-то самодельном значке, виденная мною в ШРМ, рассаднике хиппизма на задворках Пушки, в ранней юности), был записан там же, где и "Дуня", пополам (по очереди) с замечательным персонажем по кличке Понька - в свое время его песенки, в частности, подбили меня на сочинение собственных. А весной 87 года мы с Топом и Иркой, у которых я некоторое время жила, записали кассету "Не стой под стрелой". Эта запись мне нравится до сих пор, и жаль, что я тогда так халявно к ней отнеслась, причем под конец совершенно охрипла. Я ведь тогда даже отдаленно не представляла себе, что такое записывать музыку, как правильно петь, чтобы не терять голос, была уверена, что настоящий музыкант может с ходу сыграть все, что угодно, визжала, хрипела и выла. Все эти "альбомы" размножались в количестве четырех-пяти штук на кассетном магнитофоне и раздавались друзьям. Каково же было мое удивление, когда через несколько лет я стала обнаруживать копии копий копий в самых неожиданных местах очень далеко от Москвы (например, город Ревда или город Копенгаген), с совершенно разрушенным, порой неузнаваемым звуком.
Вскоре не вполне удачное (как выяснилось) замужество заставило меня прекратить музыкальные занятия. Может быть, и к лучшему, а то пришлось бы участвовать в перестроечном роке. Зато, как только стало можно, я начала путешествовать за границей, выступать на всяких смешных конференциях (до которых, бывало, добиралась автостопом, к восторгу и ужасу коллег), притворилась ведущим специалистом по обэриутам, эксцентричной ученой дамой с загадочным прошлым. Зареклась сочинять песенки и вообще хвататься за гитару - молодость прошла, сколько можно, пора и честь знать. Приходилось утешаться составлением книжек: перестроечные издательства наперебой заказывали обэриутов, и я подготовила штук двенадцать изданий Хаpмса, Введенского, Вагинова и дp. (подготовка текстов, по большей части аpхивных, составление, пpедисловие, комментаpий - это вам не песенки орать), из котоpых осуществилось, дай Бог, два с половиной, остальные канули в бумажных морях погибающих и погибших издательств. Зато было напечатано несколько десятков филологических статей (отчасти с публикациями текстов) в советских и несоветских журналах, специальных и не очень. Иногда я даже преподавала известные мне предметы: в Литинституте один семестр читала спецкурс по обэриутам, потом в Культурологическом Лицее - сначала по обэриутам, потом по битникам. Преподавать я не умею и не люблю, но, видимо, из этих эпизодов родились дикие слухи типа "Умка преподавала в Оксфорде". В 94 году, заскучав, я перевела знаменитый роман Джека Керуака "Бродяги Дхармы" (этот перевод издан, и неоднократно) и стала подумывать: не заняться ли мне битниками? Тут-то, из глубины пятидесятых, от отцов-основателей, и подползли ко мне мои новые времена, и рухнул подточенный строгий режим.
Окончательно это случилось в 95 году, не без участия Ковриги и новой знакомой - Оли Арефьевой, которые постоянно подначивали меня чего-нибудь спеть. Теперь сами виноваты... С начала 90-х Коврига несколько раз пытался меня зафиксировать, просто так, для истории, мало ли что. Однажды посадил в какой-то квартире один на один с хитрым записывающим устройством "ДАТ", и я - "трепеща и проклиная... но строк печальных не смывая", спела ему туда подряд всю мою заветную тетрадочку песен (тогда их было, наверное, штук под сто), хранившуюся за ненадобностью на глубоком дне одного из ящиков письменного стола. Другой раз решил записать на студии Эли Шмелевой, домашнем "филиале Тропиллы", с... группой "Автоматический Удовлетворитель", приехавшей в Москву делать альбом со своим законным Свином. Получилось, на мой взгляд, отвратительно - это одна из немногих записей, хождение коей по рукам я не приветствую. В третий раз мы пришли к той же Эле с Ковригой и Игорем Вдовченко, более известным как Сталкер - гитарист и басист, он играл с "Ковчегом", с "Трибуналом" Натальи Медведевой, с Леликом Мамоновым, был у него и собственный проект под названием, кажется, "Черная Мама", но как-то заглох под воздействием веществ и обстоятельств. Но у Эли записывался, кажется, "Кооператив Ништяк", и мы со Сталкером отправились в "булгаковский дом", т.е. на сквот к Владу Маугли, и там на двух гитарах, с Маугли на бонгах, зафиксировали много чего подряд. (Влад Бурштейн, замечательный автор и выдающийся рок-н-ролльный гитарист, живет сейчас в Берлине, и это он снял крышесъездный абстрактный фильм, который мы крутили на презентации "Кина из одуванчиков"). Я сразу отнесла кассету Оле Арефьевой, Оля обрадовалась - давно уговаривала меня запеть опять, и эта самоделка тоже где-то бродит.
Весной 95 года, на квартирнике по поводу сорокалетия Майка, устроенном Ковригой у Эли, мы познакомились с Вовкой Кожекиным, и я повелась на его гармошку. Страшно захотелось петь блюзы. Осенью, после феерических путешествий по Восточной Европе и Крыму, началась замечательная жизнь. Для начала Оля пригласила меня на свой бесплатный сейшн в благотворительной столовке для нищих и бездомных, развела на попеть, и все это снял на видео Саша Калагов, он же Питон, важнейшее действующее лицо этой истории. Посмотрела я эту запись и вдруг поняла, что, собственно, людям во мне нравится (объяснить не могу - надо показывать). Брак мой тем временем благополучно сдох, ко всеобщему удовольствию, и у меня поселился бородатый человек по имени Вовка Орский, верный друг и попутчик на протяжении двух следующих лет. По старинке, в дырочку кассетного магнитофона на кухне мы с Кожекиным записали первый домашний альбом "нового времени" - "Новые ворота", а 3 ноября устроили первый "Умкин сейшн", где я пела по очереди, а то и хором с Олей - в сквоте на Остоженке 20, где жили и зависали многие занятные персонажи. Толпа человек в пятьдесят, собравшаяся у метро, показалась мне стадионом. С тех пор сейшена случались довольно часто: в сквотах, в клубе на дебаркадере возле Парка Культуры (один из них, электрический, получил название "Новые ворота-2", наряду с первым был размножен и роздан на десятках плохоньких б/у кассет), а главным образом в ДК инвалидов "Надежда" на Саянской улице, куда нас позвал Шурик Бондаренко, он же Синяевский. Кайф этого места заключался прежде всего в его принципиальной бесплатности: играть тогда платные концерты было бы бессмысленно и, в общем, нечестно - такое продавать нельзя. Но народ валил валом (халява!) и веселье царило неподдельное. Весь этот "ривайвл" сторонился так называемой "московской клубной жизни", репертуаров и менеджмента, и я, окончательно забросив свои филологические бумажки, совершенно не собиралась делать из музыки новую профессию.
При этом песни сочинялись чуть ли не каждый день. В декабре 95 подпольно, т.е. под полом тогдашней квартиры барабанщика Миши Соколова, в его домашней студии "Экология звука", за два дня был записан альбом "Я люблю blues"; кроме Миши и меня там играли мой сосед, басист Илья "Кеша" Труханов (автор неплохих песенок, впоследствии гитарист группы "Акустик Бэнд") и перкуссионист Гриша. Сводил и вообще заведовал звуком Миша, все говорил мне: "Что ты кричишь, ты не кричи, ты пой!". Саша Калагов параллельно снимал видео, а в январе 96 организовал еще одну запись, на репетиционной базе группы "Ковчег" и, собственно, с ковчеговскими музыкантами - откуда и берет начало наш с ними длительный роман. Это были Миша Трофименко - басист, давнишний институтский приятель Саши, Боря Марков - барабанщик, тогда перкуссионист "Ковчега", и Саша Соков - гитарист, впоследствии покинувший группу. Получилось первое, если не считать "Опиум для народа", "настоящее" электричество, правда, очень сырое, сыгранное с кондачка и спетое без всякого представления о таком инструменте, как микрофон, но некоторые вещи, в частности, "Артур" и "Стеклянная рыбка", почти получились. Вторую часть дописывали на другой базе, в каком-то ДК, причем там нас случайно нашел по голосу тот самый Гриша и сыграл на барабанах вместо отсутствующего Маркова. Запись называлась "Оторвалась и побежала", по названию длиннющей новой песни, которую полагалось играть с постоянным ускорением; строчка эта, взятая из пьесы Хармса "Елизавета Бам", как нельзя лучше отражала мое тогдашнее настроение и состояние.
Постепенно собрался более или менее постоянный состав. На гармошке играл любимец публики, неугомонный Кожекин. На басу или гитаре - Сталкер. На клавишах - "наш Манзарек", сосредоточенный и вспыльчивый Паша Пичугин, который как-то встретился мне в переходе и предложил, что поиграет - На гармошке? - У меня есть. - Тогда на басу? - И басист есть. - Тогда на клавишах? - Годится. Он приносил ко мне домой свое полуигрушечное "Casio", и мы часами играли что попало. За барабаны сел Вовка Бурмистров по кличке Бурбон, развеселый длинный дядька, с которым меня познакомил Орский, опять же в переходе, где он - Бурбон - торговал зубной пастой. Не помню, где он играл прежде, а потом - в группах "Джа Дивижн", "Я-га" и, кажется, каких-то еще реггей-проектах. На перкуссии, то есть попросту бубне, играл пашин знакомый Леша Ноздрин, он же Винкль. Приезжал со своей гитарой питерский человек Ваня Жук, с которым мы подружились летом на Rainbow; Ваня-то и предложил, в шутку, будущее название группы - когда я, по анекдоту, в очередной раз сетовала, что такой-то и такой-то нам на прошлом концерте или записи "весь броневичок забздел", и мы его больше катать не будем. На басу время от времени играл Миша Трофименко - похоже, из всех "ковчегов" его сильнее всех зацепила моя телега, тем более что, как выяснилось, многие песни он знал задолго до личного знакомства. Иногда гитару или бас брал сосед Кеша. Таким образом, группа существовала в нескольких вариантах, но весьма приблизительно, - репетировать было негде, не на что и, как я тогда считала, незачем. Нередко на сцену вылезали незнакомые люди со странными инструментами - джем же ведь! - увы, далеко не всегда в кассу. Апофеозом этой темы явился краснощекий юноша с гобоем, он подошел к микрофону и дудел нечто авангардное, пока нелицеприятный Сталкер не согнал его со сцены.
К этому времени относится еще несколько самодельных альбомов. Записывал, монтировал и мастерил их Паша Пичугин, они размножались на кассетах кустарным образом и раздавались в неучтенных количествах.
"Последний переулок" - летом у Шуры Синяевского в Последнем переулке возле Сретенки. Сама песенка "Последний переулок", она же "Эсхатология 1", была сочинена задолго до этого, так что домашний адрес Шурика стал одним из основных факторов, подвигших меня на эту запись. Паша на клавишах, Шурик на басу, некий Леша на гитаре, Винкль на барабанах (с тех пор мы его за них не пускали), еще несколько друзей стучали и подпевали. Вещь по нынешним временам трудно выносимая: отсутствие каких бы то ни было аранжировок, безжалостно форсированный голос, общая сырость и эсхатологичность, основанная на личных пертурбациях. Блудный муж вернулся домой, сказал, что идти ему некуда, ну, я и ушла (до сих пор так и хожу). В принципе хорошо для рокенрольной биографии и освобождения от привязок, но не слишком удобно, когда у тебя аллергическая астма. Здесь же отмечу, что несколько сезонов подряд играла на Арбате, не для красоты, а с целью поддержать существование; об этом см. соответствующую мою статейку.
Осень 96: "Как вставит", пополам с Санычем Волгиным, мы познакомились с ним летом в Крыму и зазвали покорять Москву. Частично - концерт в "Надежде". Много драйва и нехарактерный сольный номер Кожекина "Наташка".
Позже: "Вся любовь". Параллельно мы решились на первый официальный релиз для издания на ковригином независимом лейбле "Отделение Выход", так что эта запись, в принципе довольно кайфовая, была отчасти дублирована и потонула в нем, хотя некоторые номера были сыграны не хуже, а то и лучше, чем на кассете "Дожили, мама".
"Бим или Бом" - лето 97: я, Паша, Миша, отчасти Кожекин и Жук. Много новых песен. Разошелся в очень ограниченном количестве, не до того было, но, как и "Не стой под стрелой", симпатичен мне до сих пор. Саня Буртин сказал про него: "изящно и свирепо", красиво сказал, не смею спорить.
"Дожили, мама", которую по сооображениям качества неловко издавать на компакте, была записана зимой 97 за три дня на студии "Лужники - ВидеоАРТ", в оставшееся от "Ковчега" студийное время. Состав: Паша, Кеша, Кожекин, Жук, Бурбон; Миша сидел за пультом и одновременно играл на басу. Работа в настоящей студии, пусть без репетиций, без наложений и почти без дублей, навела меня на умные мысли об уступках истэблишменту. Лучше бы о качестве думала, честное слово. Помню, как мы бродили с Жуком вокруг студии, и я уговаривала его ничего не переписывать, а он парился, что плохо получилось. Кассеты появились только осенью, я выцыганила у Ковриги целый ящик и со свистом раздала в "Надежде", на одном из последних концертов - прикрылась для нас эта лавочка, да и вряд ли бы вместила в дальнейшем нарастающую публику.
Вскоре после этого мы с Орским отправились в последний из наших длиннющих автостопов - на Урал с немыслимым крюком через Крым и Ростов. В рюкзаке моем, на дне, лежала бумажка с адресом и телефоном Бори Канунникова. Он подошел к нам еще осенью 95 после безумного бесплатного сейшена в маленьком клубе на Новослободской и спросил: "Гитарист нужен?" - "Нужен." - "Когда репетировать?" - "А мы не репетируем, но ты звони." Тогда из этого ничего не вышло, Боря вернулся в свой Севастополь и жил там без особых перспектив, пока мы не упали ему на голову. После пары джемов в Севастополе я развернула перед ним радужную картину светлого будущего в Москве с прекрасной группой "Броневичок", в которой, надо сказать, наметились к тому моменту трещины. Кожекину хотелось играть традиционный блюз; Паше - более современную музыку, и вообще он предпочел бы клавишам бас; ритм-секция не срасталась, и вообще мне казалось, что меня перестали понимать. Не удивительно, что, как только Боря приехал в Москву, я ринулась записывать с ним на двух гитарах те песни, которые не получались с "Броневичком". Из этого вышло два сольника: "Каменныецветочки" (осень 97) и "Низкий старт" (весна 98); первый довольно беспомощный, второй, как мне кажется, удачнее. Оба они были записаны на маленькой студии MYM (Make Your Music) в помещении Московского Электротехнического техникума Яном Сурвилло, который покорил наши сердца тем, что всегда понимал, что нам нужно. Я пыталась затащить к нему разваливающийся "Броневичок", но из этого ничего не вышло - может, и к лучшему. "Старт" и "Цветочки" не продавались, но во множестве раздавались, не только на кассетах, на самонарезных компактах - наконец-то в мои черствые мозги внедрилось представление о современных технологиях, чему в немалой степени способствовали друзья-компьютерщики. Вы спросите, откуда брались на все это деньги? Честно говоря, я в основном клянчила их у сочувствующих и до сих пор, бывает, клянчу: музыкой много не заработаешь, а если зарабатывать на стороне, на музыку времени не остается. Так что мы до сих пор держимся на плаву за счет добровольных взносчиков, назовем из меценатами, честь им и хвала.
Ранней весной 98 года Ковриге все же удалось развести меня на запись компакта. Его так и назвали: "Компакт". Воплощение давней мечты Олега, альбом претерпел немало встрясок на пути к выпуску и слегка отклонился от первоначально задуманного варианта. Увы, идея записаться очень быстро и безо всяких студийных штучек, как на сейшене, осуществилась лишь частично, особенно при полусессионном составе (экс-"Звуки Му" Казанцев и Карлыч - шикарная ритм-секция, но не совсем моя), и фактически вся тяжесть "вытягивания" пластинки легла на плечи опытного звукорежиссера О.Клишина и его помощника П.Сверчкова (студия MMS). Сводить альбом пришлось дважды, и именно тогда (поздновато!) я наконец начала понимать, что такое звук и как с ним работать, и вообще - что я уже давно не филолог, играющий в музыку, что музыка теперь моя профессия, и надо потихонечку учиться этому соответствовать. "Компакт" - типичный "блин комом", слушать его мне неприятно, хотя некоторым почему-то нравится.
Начали много ездить, сначала малыми составами, часто по собственной инициативе, кустарным образом, потом все вместе и посолиднее. Питер, Рига, Минск, Свердловск, Тюмень, Киев, Харьков, Ростов, Днепропетровск, Севастополь, Рязань, Воронеж, Астрахань... - я посчитала: на сегодняшний день около сорока разных городов. Вход, как и Москве, устраивается самый дешевый, плюс море халявы, поэтому мы не самый лакомый кусок для промоутеров. Расписание же весьма напряженное: за неделю в Ростове - пять сейшенов, за неделю в Харькове - семь. За три недели в Израиле - десять... Играли даже в Берлине, Париже и позже в Лондоне - вдвоем с Борей, приблизительно на тех же условиях и с тем же успехом. Концертные записи иногда издаются нами (Live in Форпост `98, Live in Факел `99, ФорпостДва 15 мая 99, Концерт в СПб Зоопарке `00, Концерт в к/т "Улан-Батор" `01), иногда циркулируют на местах помимо нас, а мы и рады.
В начале 99 года "Отделение Выход" выпустило студийный альбом "Командовать парадом". В записи участвовали два разных состава - московский (Пичугин, Трофименко, Марков) и питерский (Ваня Жук, Володя "Волос" Герасименко, Фёдор Машенджинов - тогдашний состав группы В.Голованова "Ключ"), на гитаре везде Канунников, на гармошке Кожекин. Было желание как-то реабилитироваться за "Компакт", который никого из нас не устраивал, и это вроде бы удалось. Получился своего рода сборник хитов, довольно бодрый и почти отражающий концертное веселье, только записанный и сыгранный почище. Обложку рисовал наш приятель московский художник Мишель Банников.
Некоторое время группа выступала то в электрическом варианте (с Мишей Трофименко и Борей Марковым, иногда на перкуссии подключался третий музыкант "Ковчега" Сева Королюк), то в полуакустическом (Боря, Кожекин, Паша - бас, J. Андрей Манухин - перкуссия). С сентября 99 Пичугин и Кожекин в "Броневичке" больше не играют. Несмотря на некоторые временные напряги, можно сказать, что мы расстались друзьями. Вначале Вовка организовал новый проект с Ф.Чистяковым, при участии Жука и Паши, и еще Паша играл на басу в группе "Рада и Терновник". Теперь у Вовки с Жуком самостоятельный проект "Станция Мир", а Паша - бас в группе "Passatiges".
Ритм-секцией "Броневичка" стали Трофименко и Марков, а на гармошке начал играть Игорь Ойстрах. Таким составом, только без гармошки, был записан летом 99 и выпущен осенью 99 (самопал) и зимой 00 (на "Выходе") "Ход кротом" - наверное, первый удавшийся концептуальный альбом. Напор и где-то даже наскок, характерный для предыдущих релизов "Броневичка", сменился неторопливой мягкостью, продуманностью аранжировок (не будем показывать пальцами, но виноват в этом Боря К.) и единством композиции. Обложку к этому альбому рисовал севастопольский художник Рома Фурман, с тех пор бессменный оформитель "Броневичка". Приблизительно тогда же вышел на двух кассетах концертник "Умка без Б.", зафиксировавший нон-стоп сольный концерт в клубе "Форпост", где я одна-одинешенька пою подряд редкие, забытые и несуществующие вещи, которые с бэндом обычно не бывают.
Осень 2000 г. - "Кино из одуванчиков". Основа записана вчетвером (я, Боря К., Миша, Боря М.) на 8-канальную мини-дисковую портостудию, живьем на репетиционной базе "Ковчега" в подвале одного большого московского "ящика", потом добавлены некоторые гитарные и клавишные партии. Вскоре после записи подвал затопило, и музыкантам пришлось срочно эвакуироваться. Как и для "Хода кротом", приезжал из Питера Ваня Жук со своим "Роландом" под "Хаммонд", часть работы делалась на домашней студии А.Денисова (он же КотМатроскин), сводил Ян Сурвилло. В процессе подготовки альбом казался нам чересчур эклектичным, но в результате все выстроилось в драматургически связное и местами смешное "кино" с завязкой, кульминацией и развязкой. 21 октября "Броневичок" забабахал грандиозную презентацию "Одуванчиков" в кинотеатре "Улан-Батор": собрали деньги с благодетелей, оплатили все заранее, билетерш и охрану устранили и устроили бесплатный вход с раздачей слонов. Получился целый праздник, причем полторы тысячи человек, никем не надзираемые, умудрились ни разу не подраться. Затем "Броневичок" и "Ковчег" поехали на настоящие "электрические" гастроли в Израиль, где немеряно оттянулись на радость местной публике.
Если начало и конец "Кина из одуванчиков", со своим отъехавшим звучанием, продолжали предыдущую пластинку, то блок более жестких вещей в середине как бы предварял следующий альбом, записанный на очередной базе (общей для "Ковчега" и "Броневичка"), она же студия "Барракуда рекордз", Олегом Буробиным. Писали на 8-канальный ADAT, практически все вживую, за исключением нескольких гитарных партий, а сводил Ян у себя на MYM. Клавиш здесь нет, и звук получился более четкий и лаконичный, чем бывало. Все получилось очень быстро - некоторые песни записывались тепленькими, прямо в день своего рождения. Альбом называется "Вельтшмерц", что по-немецки означает "мировая скорбь": этот термин я позаимствовала у немецких романтиков, которыми когда-то интересовалась. Хотелось, чтобы название было одним непонятным словом, желательно режущим слух, и вдруг из глубин подсознания всплыл Weltshmerz. Оказалось весьма созвучно как внешним обстоятельствам, так и моему внутреннему состоянию. "Мировая скорбь" выплеснулась наружу, стало легче жить. А тут, глядишь, и новый год, он же век, и так далее. Тогда же была обнародована запись домашнего концерта у А.Денисова 28 июня `00. Денисов его записал, а Сурвилло свел. Этот диск акустический (две гитары, бас, гармошка и бонги) и тиражится вручную по мере надобности. Обложку рисовал Боря К.
Весной 01 мы составили и выпустили "Бе-е-е-ест!". Несмотря на выразительную картинку Фурмана, изображающую козла с капустой, особого обогащения это нам не принесло, хотя основная цель была достигнута: фирма "Мистерия звука" занялась дистрибьюцией (слово-то какое!) сборника, и теперь его можно купить по сходной цене хоть в Париже, хоть за Уралом.
Осенью 01 г. вышло сразу три альбома:
Умка "Лондон" - в принципе обычный квартирник в две гитары, только сыгранный аж в Лондоне у Севы Новгородцева на Би-би-си 12 мая 01.
Концерт в к/т "Улан-Батор" (двойник) - не лихая презентация "Кина", а более аккуратно сыгранный сейшн 10 февраля. Рекомендуется слушать в наушниках, как я его у Яна и сводила. Кроме известных уже лиц, участвуют Мила Кикина (голос, скрипка) и Маша Рабинович (скрипка).
Осенью 2001 года вышел альбом "Заначка" - изданный самостоятельно (на меценатские средства) и выпеченный по виниловым рецептам: 35 минут, две "стороны": зимняя и летняя, записанные соответственно на базе зимой и у Яна летом. Как и "Ход кротом", его надо слушать подряд, самое интересное спрятано в паузах. На этом альбоме впервые появляется ритм-гитарист Денис Дудоладов, - они с Борей К. играли вместе еще много лет назад в Севастополе.
Последний диск, появившийся осенью 2002, называется "Рай для инвалидов", по одноименной песне - единственной новой на всем альбоме. Остальное - в основном старье, давно требовавшее приличной перезаписи. Вопреки ожиданиям, инвалиды (рок-н-ролла и протчего) не стали вздыхать по старым пиленым кассетам и даже, наверное, обрадовались. Тысячный тираж, с видеодобавкой и кучей старых фотографий, мы издали самостоятельно и очень быстро продали и раздарили в многочисленных гастролях по Украине, Сибири и так далее, упрощенный же вариант по небывало серьезному с виду контракту издает и продает фирма BirdsFabric.
К сожалению, далеко не все клубы могут обеспечить то, чего хотелось бы "Броневичку": вкратце - чтобы всем было хорошо, а в частности желательна низкая входная цена, отсутствующая или незаметная охрана, возможность попасть внутрь для тех друзей, у которых (пока что) нет денег. В Москве лучше всего соответствует этим требованиям клуб "Форпост", но, к сожалению, он уже не может вместить всех желающих. "Заначку"мы представляли в клубе "Свалка" и после этого стали играть там регулярно, но вот в январе 2003 "Свалка" закрылась - надо искать новые площадки, крупные и одновременно демократичные. Порой, с "Броневичком" и без, я появляюсь на радио и ТВ, в газетах и журналах, но это скорее забавно, чем полезно. Неизвестные благодетели, они же пираты, выпустили наш мп3-диск - вот это полезная вещь, с помощью которой о нас узнали в самых неожиданных местах. С 99 г. функционирует сайт www.umka.ru - долго я от этого отмахивалась и открещивалась, а выходит, напрасно. Осенью 2000 года впервые в жизни появилось издание c мой персоной на обложке - пилотный номер журнала "Неформат" с большим интервью. Вообще в последнее время пресса довольно обильная, но как правило, довольно бестолковая (см. в соответствующем разделе сайта): как и прежде, преобладают вопросы типа "за что тебя называют Умкой" и "как ты относишься к неформальным молодежным движениям". Некоторую популярность снискало высказывание Бори К.: мы никакой не андерграунд, играем нормальную музыку, именно такая музыка должна быть популярной. Ну что ж, в принципе я как директор группы с этим согласна.
ТИПА ПРЕСС-РЕЛИЗА
Самые ранние из исполняемых сегодня песен Умки (Ани Герасимовой) относятся к 86-87 гг., но только с середины 90-х она выступает с группой, которая с 97 г. называется "Броневичок". Первое время состав менялся, пока не устаканился в современном виде:
Умка - голос, иногда гитара
Боря Канунников - лидер-гитара
Денис Дудоладов - ритм-гитара
Миша Трофименко - бас
Боря Марков - барабаны
Игорь Ойстрах - гармошка
Паша Фрейчко - клавиши
Маша Рабинович - скрипка
Умка и "Броневичок" много выступают на клубной и концертной сцене Москвы и других городов, неоднократно участвовали в различных фестивалях. По стилю и саунду группа тяготеет к американскому и британскому гитарному року 60-х - 70-х гг., активно экспериментируя с его наследием: от жесткого ритм-энд-блюза до безразмерной психоделии. Среди приоритетов - Grateful Dead, Kinks, Velvet Underground, ранний Pink Floyd. Полная дискография Умки, включая самоделки и бутлеги, перевалила за три десятка, "официальных" релизов (изданных в основном на "Отделении Выход") - около половины от общего количества. Репертуар полностью состоит из оригинального русскоязычного материала

слова - Умка

Группа «Тролли» - столичный долгожитель. Меняя названия, составы и музыкальную стилистику, эта формация просуществовала в глубине андеграунда с 1966 по 1984 год.
А началось все, как всегда, совершенно случайно. Будущие музыканты группы «Тролли» встретились 7 ноября 1966 года в ДК МЭИ на концерте ансамбля «Идолы». Музыканты этих самых «Идолов» учились в МВТУ имени Баумана, но они часто выступали в МЭИ, ведь бит-групп было еще мало, а потребность в той музыке была уже велика. Лидером этого ансамбля был гитарист Шамиль Сарыев. «Идолы» прожили недолгую, но яркую жизнь, и прекратили существование в 1966 году, когда Шамиль Сарыев окончил МВТУ и уехал к себе на родину, в Ташкент. Двое ребят, приехавшие учиться в энергетический институт из Волгограда, - Николай Курьеров и Вячеслав Аракелов, - тоже хотели создать бит-группу, а потому старались не пропускать ни одного выступления «Идолов», а во время концертов стремились оказаться поближе к музыкантам.
«Разные рок-н-ролльные записи доходили до Волгограда, начиная со времен фестиваля 1957 года, - вспоминает Николай Курьеров. - У соседа был магнитофон, на котором бобины устанавливались друг на друга. Вот у него я в первый раз услышал и Билла Хэйли, и Гарри Ли Льюиса, и Литлл Ричарда, и меня понесло в эту сторону. А в 1964 году у меня был первый школьный опыт по созданию «битловской» группы. Как раз уже пошли пластинки и «Битлз», и «Роллинг Стоунз», и «Эверли Бразерз»...»
«Идолы» постепенно стали примечать ребят, тем более, что им нужны были «свои» люди в энергетическом институте, которые могли бы при необходимости помогать чинить самодельную аппаратуру. Усилки и колонки были еще несовершенны, поэтому даже во время концертов приходилось что-то паять и менять сгоревшие лампы. Наши «Кулибины» доставали откуда-то советские лампы, благодаря которым звук был вполне сносным, но они быстро сгорали, поэтому на концерт приходилось брать по две-три запасные лампы: как только лампа сгорала, ее тут же, горячую, вынимали и вставляли новую, а концерт тем временем продолжался.
Николай и Вячеслав оказались талантливыми техниками, не раз хорошо проявившими себя в нештатных ситуациях. Но вместе с «Идолами» часто приезжали и их собственные техники - Михаил Мошков и Михаил Нестеров. И вот 7 ноября 1966 года за кулисами концерта «Идолов» две конкурирующие компании обменялись паролями.
- А мы делаем группу! - важно объявил Миша Мошков.
- И мы делаем группу! - ответил Коля Курьеров.
- Слушайте, а чего мы будем делать группу каждый по отдельности? – сказал Миша. – Давайте делать группу вместе!
Тут же они начали расспрашивать друг друга, у кого какие есть инструменты? И выяснилось, что у Коли Курьерова были гитара и самопальный усилитель, а у Миши - почти готовый комплект усилительной аппаратуры и барабанчик-«троечка».
«Нас объединяли общие музыкальные интересы, - вспоминал Николай Курьеров. – А кроме того, всем нам хотелось чего-то добиться».
Название для группы прилетело оттуда же, откуда пришла и сама рок-музыка, с Британских островов. Родственница братьев Мошковых привезла из заграничного круиза куклу – веселого и задиристого Тролля. Эта очаровательная мягкая игрушка была так не похожа на тех жестких пластиковых кукол, которые заполонили магазины в СССР, и так понравилась ребятам, что они решили назвать свою группу «Тролли», и даже сделали себе для концертных выступлений майки, на которых была нарисована эта игрушка.
«Когда я впервые увидела «Троллей», то меня потрясло, что они все в майках были, а на каждой майке был нарисован тролль. Я была в восторге!» - вспоминала Лидия Ермакова, жена Юрия Ермакова, лидера группы «Сокол».
«Этот тролль стал лицом группы», - поддержал супругу Юрий Ермаков.
Начались репетиции. Николай Курьеров играл на гитаре, Михаил Мошков – на барабанах, Михаил Нестеров – на бас-гитаре. (Забегая немного вперед, нужно сказать, что в 1968 году Мишу Нестерова забрали в армию, и его заменил Михаил Черепанцев, студент Московского химико-технологический института.) Анатолий Мошков, брат Михаила, сначала пытался освоить ритм-гитару, но у него это не очень получилась и, в конце концов, он занял место за роялем, но главное - в ходе репетиций выяснилось, что он был обладателем сильного и красивого голоса. Вячеслав Аракелов по семейным обстоятельствам был вынужден уехать из Москвы и вернуться домой, в Волгоград. Но чуть позже в состав группы вошел еще один волгоградец, приехавший учиться в МЭИ, - клавишник Евгений Балакирев.
Сначала репетировали на том, что было под руками. А потом Миша Мошков на своей работе отстрогал первую аппаратуру. Он работал инженером в институте Академии наук СССР, располагавшемся на Пятницкой улице, в салатового цвета особнячке XVIII века, который стоял напротив розового храма Троицы в Вишняках. В том же институте под Новый год состоялось первое выступление «Троллей». Поскольку дебют прошел вполне удачно, то ребята решили показаться на танцах в родном энергетическом институте.
Танцевальные вечера, которые проводились в МЭИ, славились на всю Москву. Поскольку в энергетическом училось много иностранных студентов, то в институтском доме культуры работал Иностранный клуб, который устраивал так называемые интервечера, на которых обязательно звучал рок-н-ролл. Среди тех, кто создавал в МЭИ первые рок-группы, были в основном студенты из стран социалистического лагеря – из Болгарии, Польши и Венгрии. Огромной популярностью пользовался ансамбль «Архимеды», который организовали чехословацкие студенты, но после Пражских событий 1968 года эти «Арихимеды» ушли в тень. Но самым сильным и продвинутым считался индонезийский ансамбль «Экватор», ведь музыканты этой группы приехали учиться в СССР из настоящей капиталистической страны и у них были «фирменные» инструменты и очень хорошая звукоусилительная аппаратура.
Рассказывают, что когда в МЭИ проходили эти интернациональные вечера, туда собирались тысячи студентов со всей Москвы. Жаждущих потанцевать под настоящие биг-бит-бэнды было столько, что толпа порой запруживала всю улицу перед институтом. Выступления групп проходили одновременно на четырех разных этажах, поэтому в танцах принимало участие сразу несколько тысяч человек. Тогда был моден танец «вули-були», придуманный британской группой Sam The Sham And The Faraoahs. Люди становились шеренгами и начинали двигаться, синхронно поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Из-за этих синхронных движений здание энергетического института ходило ходуном, а пол и потолок прогибались на несколько сантиметров.
Подчиняясь зову биг-бита, вслед за иностранцами начали собирать свои бэнды и советские студенты, учившиеся в МЭИ. Первыми были ансамбли «Искатели», которыми руководил Артур Безруких, и «Гармония», в составе которой пели Стахан Рахимов и Алла Йошпе.
Вскоре и «Тролли» включились в число тех, кто гнал по Москве волну современной музыки. По моде того времени у «Троллей» было два репертуара. Первый состоял из популярных зарубежных шлягеров, которые исполнялись нашими героями на танцульках в их родном МЭИ или в Менделеевском институте, где учился басист Михаил Черепанцев. А к 1969 году «Тролли» подготовили концертную программу, в которой преобладали арт-роковые и психоделические композиции. Этот репертуар исполнялся исключительно в залах, где публика могла сидеть и внимательно слушать музыку.
Едва «Тролли» начали выступать, как сразу же почувствовали вкус привилегий, которые давала массовая популярность. Николай Курьеров рассказывал, что однажды, когда музыканты репетировали в актовом зале своей общаги, прибежал запыхавшийся Михаил Мошков и сообщил, что в соседнем корпусе играет группа «Сокол». Ребята поскорее убрали свои инструменты и поспешили на звуки биг-бита. Но когда они примчались в другой корпус, то маленький зальчик, в котором выступал «Сокол», был уже забит битком, а поклонники музыки все подходили и подходили. Наши герои уже смирились с тем, что концерт придется слушать из коридора, как вдруг их узнали: «Группа пришла! Группа!» Люди расступились и дали возможность «Троллям» протиснуться в первые ряды, где они смогли не только воочию наблюдать за выступлением своих кумиров, но и пообщаться с ними.
После того концерта началась дружба музыкантов обеих групп, и когда «Сокол» прекратил свое существование, лидер-гитарист «Сокола» Юрий Ермаков перебрался в состав «Троллей».
До лета 1968 года «Тролли» репетировали в общежитии МЭИ, а осенью перебрались в ДК «Химик», расположенный на Дербеневской улице.
В том же 1968 году «Тролли» подписались играть в кафе «Времена года», располагавшемся в Парке культуры и отдыха имени Горького. Там с одной стороны был ресторан, где звучал джаз, а с другой – бар со столиками, где играли бит-группы. Посередине зала была сделана перегородка, чтобы джаз и биг-бит не мешали друг другу. Во время одного из выступлений во «Временах года» Николай Курьеров встретил свою будущую жену Нину.
«Я вообще пришла туда джаз слушать, меня пригласил трубач Товмасян из джазового оркестра, - рассказывает Галя Курьерова. - А потом я услышала группу и поинтересовалась: «А что там, за стеной?»
«Да там группа играет...» - ответил джазист.
«Ой, как интересно! – обрадовалась я. – Пойдем! Послушаем!»
«Ну, иди...» – говорит он.
Я и пошла. Смотрю: такие молоденькие ребяточки стоят! И Коля был самый симпатичный! Я подошла к сцене и сказала: «Я вас подожду после окончания концерта...»
Клавишник «Троллей» Евгений Балакирев с удовольствием вспомнил, что когда группа вышла на пик своей популярности, музыкантов стали узнавать даже в метро: «Было дело, что в метро ко мне подошли две девушки и спросили: «А вы не в «Троллях» играете?»
«О! - думаю. – Еще чуть-чуть и мы будем на Красной площади играть!»
Ну, на Красной площади мы, конечно, не играли, поскольку на Красной площади никому тогда играть не позволялось, зато в 1968 году мы выступили на Калининском проспекте.
У нас был один знакомый, который однажды приехал к нам и говорит: «Ребята, будем сниматься на телевидении! Есть программа, в которой зрители задают вопросы, а программа на эти вопросы отвечает. «Вопрос будет такой: «Кто такие тролли?» - и покажут нас».
Нас привезли на Калининский проспект, туда, где за почтамтом стоит маленькая церквушка, и поставили перед ней на поляне. Я как раз тогда сочинил инструментальную пьесу «Зори Москвы», и Мишка Мошков решил, что мы будем играть именно ее. И этот номер действительно сняли и показали по Второй программе Центрального телевидения».
Во время того выступления на Калининском проспекте кто-то из зрителей спросил наших героев: «Почему название вашего ансамбля «Тролли»? Ведь тролли - это злые гномики! Значит, вы тоже злые гномики?»
«Почему злые? Тролли – это добрые, хорошие волшебники!» - ответили музыканты.
И, возможно, именно этот игрушечный тролль, служивший талисманом для наших героев, оберегал их от разных напастей, применяя все свое волшебство
«Однажды нас чуть не посадили из-за барабанов «Премьер»! - рассказывает Николай Курьеров. - История была такая. У нас, конечно, была барабанная установка, но тут в продаже начали появляться барабаны «Премьер», и Мише Мошкову захотелось иметь «фирменную» установку. Мы с ним целыми днями толклись на Нижней Масловке и на Неглинке, дежурили, чтобы не пропустить, когда выкинут эти «Премьеры» в продажу. Но нас прокатили в обоих магазинах. Нам говорили, что надо было отблагодарить продавца, но, видимо, кто-то «отблагодарил» больше.
Вскоре эти барабанные установки начали появляться на «черном рынке». С наценкой, конечно. В магазине «Премьер» тогда стоил 1050 рублей. А на «черном рынке» эти барабаны стоили уже 1250 рублей! Но мы решили: раз надо, так надо! Добавили денег и пошли к одному перекупщику-спекулянту. Жил он в Сокольниках, на улице Олений вал, тогда там сплошь стояли деревянные домишки. Я помню, что однажды вечером – дело было поздней осенью - мы поехали с Мишей в эти Сокольники, заехали куда-то на трамвае, потом еще пешком шли: а кругом деревня! Темно! Страшно!
В конце концов, мы все же разыскали дом, в котором жил этот перекупщик, и купили у него эти барабаны. А в итоге получилось так, что когда его вместе с другими спекулянтами взяли у магазина на Неглинной, он нас заложил, сообщил следователю, что именно мы купили у него барабаны «Премьер», после чего нас затаскали в милицию. Но – слава Богу! – все обошлось. И хотя этого парня потом судили, но барабаны так у нас и остались. Нас посчитали, как сейчас говорят, добросовестными покупателями. Мы сказали, что мы купили у него эти барабаны добровольно, что он нас не заставлял, но так как эти барабаны были нам очень нужны, то мы заплатили на двести рублей дороже».
А вот уберечь наших героев от кражи гитары, которая случилась в ДК им. Ленина депо Сортировочная, что на Соколиной горе, близ метро «Семеновская», этот тролль не смог. Видимо, он слишком доверчиво относился к людям, которые вращались в рок-сообществе.
«Приезжаем мы туда, разгружаемся, - вспоминает Николай Курьеров, - но перед нашим выступлением была какая-то торжественная часть, из-за чего мы не могли сразу поставить аппаратуру на сцену. Нам выделили какую-то кладовочку, куда мы и сложили все инструменты. И вот кончается торжественное мероприятие, заходим мы в эту комнату, а «балалаек»-то наших нет! Это был большой удар для нас...»
Зато хитрый тролль в 1969 году привел свою группу во Дворец спорта Лужников на праздничный концерт, посвященный дню рождения комсомола. «Тролли» исполнили две инструментальные композиции: «The House Of The Rising Sun» группы Animals и «Walpurgus Night» группы Procol Harum.
В 1972 году «Тролли» распались. Почти год музыканты проскучали, а в 1973-м Николай Курьеров и Михаил Мошков пошли играть в «Арсенал» к Алексею Козлову.
Их общение началось с того, что Козлов иногда приходил на репетиции «Троллей» в ДК «Химик», где наши герои обосновались после того, как покинули стены родного энергетического института. «Тролли» играли Козлову разные риффы, а он импровизировал на саксофоне. Тогда как раз началось время джаз-рока, а потом фьюжн, и поскольку Козлов всегда был экспериментатором, то ему захотелось поиграть в этих стилях. Но если джаз он знал досконально, то от рока был до тех пор далек, и, воспитанный на Чарли Паркере, теперь пытался понять, как это могло бы звучать в электричестве.
Когда Алексей Козлов организовал «Арсенал», то Михаил Мошков и Николай Курьеров стали одними из первых, кого он привлек в свой состав. Они вместе выступали на концертах в Доме ученых, в американском посольстве, ездили на гастроли в Таллин. Поскольку у Козлова в то время не было собственной аппаратуры, то Мошков и Курьеров возили на концерты «Арсенала» порталы и усилители, которые у них остались со времен «Троллей».
Сначала все шло более-менее хорошо, но когда Козлов решил перейти в профессионалы, Михаил и Николай решили покинуть «Арсенал».
«Мы ненавидели всех этих ребят, которые перешли на официальную сцену, - вспоминает Николай Курьеров. – Особенно непримирим был Миша. Он постоянно говорил, что «мы лучше вообще играть не будем, чем будем играть на коммунистов!» У него была очень четкая позиция: выйти на официальную сцену значит предать…»
Но тролль пришел на помощь и здесь: в 1976 году Николай и Михаил создали группу «Воспоминание о Будущем». К друзьям присоединились бывший лидер группы «Сокол» Юрий Ермаков (соло-гитара, вокал) и Евгений Бирюков (ритм-гитара). Ансамбль репетировал в НИИ постоянного тока на Каширке, где работал Е. Бирюков. А в 1979 году группа переехала в институт автоматики и вычислительной техники, который находился близ метро «Динамо». И хотя зажигательных танцулек и ударных концертов, как во времена «Троллей», уже почти не было, тем не менее группа просуществовала до 1984 года.
Вот так и выходит, что этот тролль заботился о наших героях целых восемнадцать лет.
«Когда я переехал на постоянное место жительство в Америку, - говорит Евгений Балакирев, - то первым делом купил в магазине трех троллей: дяденьку, тетеньку и маленького ребеночка. Они сейчас стоят в шкафу у меня дома».
«А у меня до сих пор цела майка с изображением нашего тролля, - подхватывает радостное воспоминание Николай Курьеров. - Я ее даже иногда одеваю!»
А сам игрушечный тролль-талисман до сих пор хранится дома у Надежды, вдовы Михаила Мошкова.

Многие события в жизни певицы кажутся удивительными совпадениями - или перстом судьбы? В 1983 году, накануне выхода фильма "Жестокий романс", она встречает долгожданного спутника жизни - своего мужа Константина. Может быть поэтому ее пение в фильме звучит с такой страстностью и глубиной чувства, которые способна ощутить и передать только любящая женщина. С тех пор они вместе, всегда и везде - и в жизни, и на сцене. Это ли не прекраснейший романс? Как очень точно сказал в своей книге искусствовед Мирон Петровский, "стрелка романсовых часов ходит по кругу, градуированному моментами любви".
Этот удивительный жанр современен и вечно нов, старинным его можно назвать только по происхождению и благородству формы. "Я отношусь к романсу как к искусству сегодняшнего дня." - говорит Валентина Пономарева - "Глубоко уверена в том, что он обращен сегодня не только к людям старшего поколения. Близок и понятен он прежде всего молодежи: ведь главное содержание романса - это история любви, не случайно на своих концертах я вижу много молодых людей, получаю от них записки и письма с размышлениями, кассеты с романсами собственного сочинения. Мысль, что этот материал надо как-то систематизировать, а главное сохранить, давно преследовала меня. Наверное, это началось в те дни, когда на экраны кинотеатров вышел фильм "Жестокий романс". На меня тогда буквально обрушились со всех сторон предложения композиторов, поэтов, авторов - исполнителей. Накапливался интересный материал, и я все больше утверждалась в желании продолжить в своем пении судьбу "жестокого романса". Особенно трогали меня сочинения непрофессиональных авторов. Родилась идея пластинки, в которую могли бы войти песни и романсы, написанные в наше время и часто специально для меня...". Так в 1992 году появилась пластинка "Романсы моих друзей". Но и после ее выхода со всей страны продолжают приходить кассеты и письма, полные взволнованных слов благодарности за приобщение к миру романса, к жанру, казалось бы, не столь популярному в наше время. Уже набирается материал на следующую пластинку, посвященную романсам молодых.
Про эту неутомимую женщину можно смело сказать, что, достигнув очередной творческой вершины, она тут же стремится к следующей, каждый раз удивляя неожиданностью и вместе с тем логичностью, закономерностью всего того, что она делает. И разве история со спектаклем "Бес фантазии" по мотивам произведений Набокова, в котором она сыграла главную драматическую роль, не свидетельство тому? Немало лет прошло со дня премьеры в роли Машеньки, которую до сих пор вспоминают в далеком Хабаровске, и вот снова выступление в драматическом амплуа. Впрочем, каждый ее выход на сцену - всегда маленький спектакль, в каком бы жанре она не появлялась перед зрителем, будь то драматическая роль в спектакле, джазово-авангардный перфоманс или романсовая миниатюра. "Валентина Пономарева - поистине уникальная певица. Ей подвластно всё: народная песня и джаз, классическая музыка и стиль рок." - говорил композитор Андрей Петров. Как отмечают многие, главное, что объединяет все эти такие разные жанры в творчестве Валентины Пономаревой - это чувство стиля. Порой кажется, что на ее романсовых и джазовых концертах поют разные певицы - настолько полно она преображается.
А что же дальше? Конечно же, гастроли, концерты, работа в студии, запись новых дисков. И еще - прослушивания и отбор кандидатов со всей страны для участия во Всероссийском телевизионном конкурсе "Романсиада", членом жюри которого она является с самого начала его возникновения. И еще - постоянное участие в благотворительных акциях - концертах Московского Дома Актеров, проходящих по всей стране и за рубежом. И еще - творческие обязательства, которые накладывает на нее участие в жизни Центрального Дома Работников Искусств, ведь она - член Правления ЦДРИ.
А еще... Осуществление новых проектов, планов, идей. "Я жива, пока живут во мне мои душераздирающие идеи...", - говорит она. В преддверии очередного юбилея чем еще поразит нас эта удивительная женщина, певица, актриса? Возможно, этого не знает даже она сама. Но это, несомненно, будет нечто столь же блистательное, неожиданное и непредсказуемое, как и она сама, как и все в ее судьбе.

Первая отечественная группа, исполнявшая трэш. Основана в 1985 г. в составе: Антон Гарсия (гитара), Мигель "Мишок" Гарсия (настоящая фамилия — Жемчужный, вокал, бас), Андрей Сазонов (барабаны). Всю музыку в группе писал Антон Гарсия, но чувствовалось и влияние Мигеля, происходящего родом из старинной цыганской артистической семьи: трэш группы имеет очевидную близость к цыганской таборной гитарной импровизации. "Шах" был одной из первых московских металлических команд, начавших писать тексты своих песен на английском языке, этим подчеркивалась их второстепенность и то, что все внимание уделяется музыке. Группа одной из первых вступила в рок-лабораторию, постоянно выступала на различных площадках страны. Самые популярные песни "Metal fight" и "Masdon must die". В 1988 г. произошли очень значимые для нашего рока события: Михаил Жемчужный решил покинуть группу и вернуться в лоно семьи, на место басиста пробовался Зи Зи Топ (Андрей Гирнык) из "Тяжелого Дня", но неожиданно в августе пришло известие, что в "Шах" перешел лидер "Черного Обелиска" Толик Крупнов, распустив предварительно собственную группу. Случилось это после совместных гастролей "Шаха" и "Черного Обелиска" по Молдавии и югу Украины. Рок-сообщество оказалось в шоковом состоянии, а "Шах" с новым басистом укатил на фестиваль в Венгрию, а потом — в Германию, где группу ждала студийная работа. Продюсировал ту запись гитарист "Круиза" Валерий Гаина, и надо сказать, что музыка "Шаха" во многом повлияла на решимость самого Гаины переориентироваться в сторону трэша. Запись диска была завершена 29 ноября 1988 г. и вышла в свет на "Atomic Age Records" (дочерней фирме "Worner Bros") в начале следующего года. Альбом назывался "Beware!" ("Берегись!"), он неплохо продавался, но во время рекламной поездки возникли проблемы с немецкой стороной, и проект был приостановлен. В 1989 г. "Шах" возвращается в Москву и начинает играть иную музыку, которую можно было бы охарактеризовать как "металлический фьюжн", но с акцентом не в сторону джаза, как у законодателя этого стиля Маклафлина, а это был действительно тяжелый рок — длинные пьесы, очень сложные ходы, в композициях были задействованы даже клавишные инструменты. Сотрудничество "Шаха" с Крупновым было многообещающим, но в 1990 г. Толик объявил, что покидает "Шах" и возрождает "Черный Обелиск". После этой потери "Шах" уже не оправился... Последовала длительная череда различных басистов, но былой популярности группа не получила. Антон Гарсия пытался найти новую опору в творческом сотрудничестве с гитаристом из "Нюанса" Павлом Титовцом, в 1990 году они даже сделали совместную запись в стиле рэгги, пригласив к участию Толика Крупнова и духовую секцию "Бригады С", но дальнейшего развития этот дуэт также не получил. Сегодня Антон Гарсия является совладельцем рекорд-компани "Окуляр-рекордс", ориентирующейся на выпуск альтернативной музыки. Михаил Жемчужный некоторое время отработал в цыганском трио, затем попробовал параллельно собрать рок-группу, но успеха эта затея не имела.

Басист Михаил Жемчужный – Воспоминания.

«… Почему ты ушел из «Шаха», если все так шло хорошо?
Михаил немного помялся, но потом решился рассказать все, как на духу: «Это был период разногласий. Я ощущал себя будто в тисках, потому что все творчество принадлежало Антону, а я это только красиво исполнял. «Шах» была закрытая группа для экспериментов. А во мне тогда проснулось национальное самосознание, и я хотел, чтобы в нашей музыке стало больше цыганских мотивов. Я считал, что вокруг слишком много групп, исполняющих такую же музыку, и нам надо чем-то от них отличаться. Но когда я попробовал предложить мои новые идеи, то у нас с Антоном возникло непонимание. И я ушел из «Шаха». Я попытался создать собственную команду, но она просуществовала меньше полугода. Для меня это был очень болезненный период. Я никогда не имел представления о тех организационных проблемах, с которым сталкивается любой коллектив, и даже моих родителей я видел лишь на лучших их выступлениях, но не знал, сколько нужно затратить сил, чтобы их подготовить. Кроме того, выяснилось, что у нас в стране цыганскую музыку воспринимают только, как ресторанную: чтобы с гитаркой да бокальчик поднести. А я не хотел в ресторан. Я хотел драйва! Я выступал в ресторанах так, как выступал на сцене, а это никому не было нужным. Но деваться было некуда…»

Как ни относись к жанру, но он часть российской музыкальной культуры, и на него повлияли цыгане – это два факта. И, конечно, этo раскрывает тему очень кратко, но она даёт достаточно информации для того, чтобы составить общее представление о связи цыган и мировой музыкальной культуры. НАДЕЮСЬ, БЫЛО ИНТЕРЕСНО.