| kutuzoff | Дата: Вторник, 2013-06-11, 07.51.40 | Сообщение # 1 |
 Сержант
Группа: Пользователи
Сообщений: 20
Статус: Offline
| http://www.proza.ru/2013/05/10/942
«Володя, это таки правда, я слышал, что у вас в Омске по улицам ходят медведи и еще бывают даже Гималайские?!
Это неправда – козлы встречаются!»
Историю о записи в 1977 трех легендарных совместных концертов Шандрикова и Северного «Новая Сибирь» предлагает из первых рук. Мы не пытались как-то пригладить откровенный рассказ одного из участников событий. Влади;мир Рома;нович Ша;ндриков — самобытный поэт и композитор, исполнитель песен собственного сочинения 1940 – 2003. Его называли «омским Высоцким», с его слов: дважды был женат, трижды судим.
ВЛАДИМИР ШАНДРИКОВ: 20 ДНЕЙ В ОДЕССЕ С АРКАДИЕМ СЕВЕРНЫМ
В 1977 году я получил письмо из Одессы. Был удивлен – никого знакомых у меня там нет. Короткого содержания: приглашали посетить Одессу, посмотреть на Дерибасовскую и спеть несколько песен. Я тогда отнесся несерьезно, но друзья уговорили, ведь мне обещали оплатить самолет, питание, проживание… Приглашало частное лицо. Теперь можно сказать, его зовут Вадим Кацишевский. (На самом деле - Владислав Петрович Коцишевский - музыкант, автор-исполнитель, звукорежиссёр, организатор многих концертов подпольных исполнителей. – Прим.авт. ) А тогда все записи проходили подпольно. В основном я поехал из-за того, что должен был быть Высоцкий, но они что-то не сошлись в цене.
В аэропорту даю телеграмму следующего содержания: «Встречайте. Красная рубаха. Короткая стрижка. Голубые глаза. В правой руке газета «Омская правда». В левой коричневый портфель». Ведь меня никогда там в глаза не видели. А я не знал тех, к кому еду. Телеграмму у меня приняли после долгих раздумий и колебаний.
Только тогда в Одессе я узнал, какие деньги на нас делались, когда уже шла запись. Звонки, звонки. Звонки из Киева, звонки с Сахалина: «Ну, как запись, когда будет?» А до тех пор я не интересовался, сколько это стоит. Пригласят, водки наберут, попьем, побалдеем. Я никогда не думал, что это можно продавать.
На второй день из Киева прилетел Аркаша, как я имею право его называть. Его настоящая фамилия Звездин. И жизнь его прошла между Питером и Одессой. Забегая вперед, скажу, что если бы не было столько предпринимателей и в то время, может, он бы и жил по сей день. Его буквально затаскали по городам. Парень покладистый. Он учился в артистическом училище, а потом в мореходном, или наоборот? (на самом деле закончил Лесотехническую академию в Ленинграде. Прим.авт.) И эти две профессии наложили отпечаток на всю его жизнь: моряк широкой души и артист – видимо, от Бога.
Его затаскали. Когда я его увидел в 77-м – это приехал человек, мало чем отличающийся от бомжа. Я приехал в «троечке», а у него был галстук на резинке, пиджак «местами» блестел, рубаха нейлоновая, недели две не стиранная, носки дырявые, босоножки стоптанные. Вот в таком виде он приехал.
На второй день заходит: «Здравствуйте, таки здесь Шандриков остановился?» Я говорю: «Здесь». – «Так я буду Северный». С этого началось наше знакомство и дружба. Он был с похмелья. Ну, мы, конечно, в первый день набухались. Аркаша тренированный, а я еще круче.
Сначала у Вадима должно было быть два компаньона, которые должны были вложить свои денежные доли. Однако они пришли утром, я уже проснулся и слышал их разговор с Вадимом6
«Шо, вот эти двое будут петь?»
«Да, вот эти двое будут петь».
«Вот эти два цуцика будут-таки петь?! Я пас!»
Второй поколебался и сказал:
«Я тоже пас».
И Вадиму пришлось одному пойти на эти немалые расходы. Хату снять, где проходила запись, - деньги. Каждому музыканту надо платить в отдельности, а музыкант получал за день 50 рублей – хорошие деньги по тем временам. Расходы на Аркашу были очень приличные: Вадим повел его в баню, купил новый костюм, белье, ботинки, все-все. Ну, Аркаша стал другим человеком. Мне Вадим пообещал по 150 рублей за концерт, концертом я называю запись на пленку 525 м со скоростью 19 с двух сторон. Питание и выпивка были тоже за его счет. Нам с Аркашей выделили комнатку в коммуналке. В прошлом это был типичный публичный дом. Очень интересна его биография. Бандерша там по-прежнему жила на пенсии, на другую квартиру съезжать отказывалась. После революции там был комитет комсомола, потом гостиница, потом ремонтировать перестали и стала просто коммуналка. Огромная, как в песне у Высоцкого: «На 38 комнаток всего одна уборная». В такой комнатке мы с Аркашей прожили 20 дней. Чуть не спалили ее по пьянке. Все происходило в апреле 1977.
Как это делалось в Одессе
С вечера мы пьем. Часа в три засыпаем – пока наговоримся. Утром в восемь Вадим нас будит. Он уже наши рубашки постирал-погладил, завтрак приготовил. Он делал все – и ходил за водкой, и был режиссером записи, и платил. Дело прошлое – я ему благодарен. Впоследствии его за подпольные записи выслали из Одессы, человек лишился всего. Сейчас он живет в Харькове.
Мы завтракаем и идем на запись. Вся Одесса была тогда завалена красивыми импортными дешевыми винами. По пути мы берем бутылочек пять вина для Аркаши и бутылку водки для меня – это программа на день. Со мной тексты моих песен. Аркаше обычно песни подбирал Вадим. Идем на эту хату. Музыканты уже все в сборе. Опоздание на десять минут для музыканта означало, что он больше не участвует. При мне отправили саксофониста, опоздавшего на 12 минут. Поскольку все происходило в одной этой хате – гром страшный, все в проводах, все перепутано, три магнитофона…
Музыкантов брали с так называемой «биржи». Мы жили на Франца Меринга, а в семи минутах ходьбы на углу Дерибасовской и Ришельевской, толклись музыканты. Приходим на «биржу», Вадим спрашивает: «какие инструменты будем держать?» - «Ну, две гитары, ударник – ясно, саксофон – ясно, пианино – на месте…»
На запись приходим к девяти часам – выпиваем. Музыканты, если с похмелья, - тоже. Заходит скрипач – лысый, шустрый еврей. «Здравствуйте!» - «Здравствуйте!» Все с улыбочкой: «Шо сегодня поем? Блатоту? Это интересно, давно я не играл блатоту!» Это был классный скрипач и чудесный человек. Для его микрофона не хватало шнура – пианино мешало, - так ему приходилось вставать на одно колено, чтобы дотянуться до микрофона. Его звали Миша. Играл он классно. А перед тем скрипку свою разбил об голову одного музыканта, на подпольной ночной записи для миллионера, вообразившего себя Карузо. Уже под утро не выдкржал, когда кто-то взял не ту ноту.
Запись трех концертов растянулась на 20 дней. Я перестарался, в первый же день сорвал голос. Слишком старался – орал. На другой день была облава в том районе, и запись пришлось прекратить – нас запеленговали. Случались перерывы с музыкантами. Или мы запьем. Вадим задумал: две-три песни поет Аркаша, две-три – я. А было время, когда Аркаша не мог петь совсем. Потом я уже не мог. Голос нормальный, а от этого дела… не получалось. Я его толкаю к микрофону, а он – меня: «Иди, ты вроде лучше сегодня?» Там даже есть момент, где он поет, а у меня слезы – так я проникался его песнями. А он смотрит на меня, и у него тоже. Он был очень милый и приятный человек. Немного врун, но, как и я, он врал только для юмора, я никогда не вру серьезно. Так ни одной своей песни он мне и не показал. Потом признался, что только поет. Может быть, в «детские» годы что-то и писал, но никуда это не вошло.
В одесских записях очень много брака. У меня было несерьезное отношение. Мы красиво с Аркашей проводили время. До обеда идет запись. Вместе с репетицией мы записывали 12-13 песен с 9 до 12 часов. Потом идем в ресторан, хорошо обедаем, возвращаемся на хату и записываем еще, сколько можем. Как правило, другую сторону ленты, еще 12-13 песен. Пили во время записей каждый день, но не так, чтобы после каждой песни.
Телеграмма и фото
Вадим нас никуда не отпускал: «Зайчики (он называл нас «зайчики»), ну не надо, это же Одесса!» Там действительно всегда что-то происходило. Не было метра, чтобы мы шагнули без приклчений. Где-то через десять дней я потерял паспорт, когда мы мотались по ресторанам. А мотались потому что ни в одном кабаке нам не могли сыграть мой любимый и Аркадиев тоже «Караван». Иногда удавалось сбежать от Вадима под предлогом: «Мне надо купить рубаху, мне надо постричься».
Аркаша же был выступальщик. Он связывался с кем угодно. Вот сидят картежники – садится к ним. Смотрю, начинают его «обувать». Денег у него не было ни копейки. Он подходит: «Володя, дай еще». – «Опять пролетел?» - «Опять». – «Пойдем домой, нас Вадим убьет». – «Нет, я уже должен сейчас выиграть. Ты иди посмотри, вот сейчас уже!» Смотрю, там чувак тузами только так вертит, на столе гора денег, в основном из моего кармана. А игра в «очко». Аркаша: «В стук!» (ставки повышаются в три раза) Я говорю: «Нет, забирайте все деньги!» - а его уволок.
Очень общительный. То с блатотой свяжемся, ночью. Когда начинали петь – нас везде начинали уважать. Появлялись сразу гитара, вино. Один раз Вадим нас искал двое суток.
Еще помню один раз: Аркаша грустный, трезвый. А мы опять куда-то выпросились. Вадим огурцы солил – он все сам делал. Идем по лестнице, спрашиваю: «Что такой грустный?» Говорит: «Не знаю». А я вычислил, что у него опять ни копейки денег. А я брал запас. Достаю пару четвертаков и воткнул ему в карман. Все – другой человек. Просто мужчина всегда себя лучше чувствует, когда у него в кармане что-то есть, хоть деньги, хоть пистолет или что-нибудь. Он увереннее себя чувствует.
Однажды мы идем на почту дать телеграмму мне домой. Я предполагад пробыть в Одессе неделю, а уже пошел 15-й или 18-й день. А мне же звонить домой некогда: то работа, то пьянка, то похмелье. Аркаша говорит: «Давай, я дам телеграмму?» Действительно пошел, дал. «Покажи квиток». Показывает. Я что-то не поверил, зашел на почту – оказывается, он все-таки не дал телеграмму. Школьная привычка! Как он этот квиток сделал – я не знаю. Мы с ним поругались. Идем, молчим, сопим. Я ему говорю: «Слушай, по-моему, мы не в ту сторону идем?» - «В ту». Я говорю: «Не в ту, надо в обратную сторону идти!» Спорили, спорили чуть не до драки. Для нас, приезжих, в Одессе все улицы похожи. По бровке тротуара идет пацан, под мышкой учебники, пионерский галстук. Я говорю: «Давай у пацана спросим! Мальчик, скажи, пожалуйста, на Франца Меринга мы вот так выйдем?» Он семечки сплюнул: «Чудаки! Так ви таки уже на стреме!» Чисто по-одесски, это пятиклассник! Мы с Аркашей обалдели, он сразу: «Ну, что я говорил?»
Вадим все нас хотел сфотографировать. «Зайчики, ну что же вы опять накушались, я ж должен вас сфотографировать! Что ж ты опять пришел с «фонарем?» А мы пьяные шли и упали. Он-то в цветы, в клумбу, а я юзом по бордюру. Наконец, синяк мне залечили-загримировали, и мы пошли в ателье фотографироваться – дело к концу. Вадим нас ведет буквально за руки. Аркаше выпить хочется, мне тоже. Ателье рядом, он вообще нас далеко не водил. А на Дерибасовской, там же муравейник. Где-то мы моментально потерялись. Нырь в какую-то забегаловку, быстренько по стаканчику, и я еще успел взять бутылку. И выходим. Вадим на тротуаре нас ищет. Мы ему: «Вадим! Вадим! Куда ты потерялся?» Он ничего не понял. Приходим в ателье, там солидно, бархат. Старый-старый еврей фотограф нас усадил, как положено, подбородки нам поставил и к своей треноге под одеяло. А я заранее попросил, чтобы перед нами стульчик покрасивее поставили. Вот мы сидим. Вадим нас сзади обнял, все красиво. Фотограф: «Приготовились… Внимание…» Я быстренько – раз, бутылку на стул. И мы с Аркашей, как договорились, моментально руки на нее положили. А к этому моменту мы с ним купили одинаковые рубахи, одинаковые галстуки (эту рубаху я и сейчас иногда надеваю). Старик из-под одеяла говорит:
«Это серьезно»?
«Вполне серьезно».
«Нет, я тоже серьезно. Это же вам память?»
«В том-то и дело, что на память».
«Но так никто не снимает!»
«Понимаете! Мы хотим так! Мы два клоуна из разных городов, здесь встретились. Это нам на память».
«Ну, я снимаю тогда!»
Заработки
За три концерта я получил 450 рублей. Примерно столько же я брал с собой из Омска. Но и, конечно, мы красиво провели время с Аркадием.
Впервые опубликовано в газете «Новая Сибирь» 5 октября 1995
|
| |
| |
